Я не старушку убил я себя убил

Достоевский — величайший русский писатель, непревзойденный художник-реалист, анатом человеческой души, страстный поборник идей гуманизма и справедливости. Его романы отличаются пристальным интересом к интеллектуальной жизни героев, раскрытием сложного и противоречивого сознания человека. Основные произведения Достоевского появились в печати в последней трети XIX века, когда обозначился кризис старых морально-этических принципов, когда стал очевидным разрыв между стремительно изменяющейся жизнью и традиционными нормами жизни. А в начале двадцатого века это стало практически основным вопросом в среде творческой интеллигенции. Этот роман Ф. Достоевский опубликовал в 1866 году.

Сочинение на тему: Я не старушонку убил я себя убил в романе Преступление и наказание, Достоевский

Достоевский жил и творил в эпоху, когда в стране росло недовольство существующими порядками, и писатель в своих произведениях показал людей, которые пытаются протестовать против царящего зла. Страшная бедность повергает Раскольникова в отчаяние, он хорошо понимает, что вокруг него царят волчьи нравы собственнического строя, его до глубины души возмущают бессердечие и жестокость богачей. Придавленный бедностью, озлобленный своим бессилием помочь людям, Раскольников решается на преступление — убийство старухи-процентщицы, извлекающей прибыль из людских страданий. Писарев подчеркнул социальный смысл поведения Раскольникова, основной протестующий, антикапиталистический пафос романа. Но герой не становится борцом за лучшее будущее.

«Я не старушонку убил… я себя убил…» (по роману Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание»)

Но, выстрадав столько утром, он точно рад был случаю переменить свои впечатления, становившиеся невыносимыми, не говоря уже о том, насколько личного и сердечного заключалось в стремлении его заступиться за Соню.

Кроме того, у него было в виду и страшно тревожило его, особенно минутами, предстоящее свидание с Соней: он должен был объявить ей, кто убил Лизавету, и предчувствовал себе страшное мучение, и точно отмахивался от него руками.

Но странно случилось с ним. Когда он дошел до квартиры Капернаумова, то почувствовал в себе внезапное обессиление и страх. Он еще не знал, почему невозможно; он только почувствовал это, и это мучительное сознание своего бессилия перед необходимостию почти придавило его. Чтоб уже не рассуждать и не мучиться, он быстро отворил дверь и с порога посмотрел на Соню. Она сидела, облокотясь на столик и закрыв лицо руками, но, увидев Раскольникова, поскорей встала и пошла к нему навстречу, точно ждала его.

Очевидно, ей только это и хотелось поскорей сказать ему. Затем и ждала. Раскольников прошел к столу и сел на стул, с которого она только что встала. Она стала перед ним в двух шагах, точь-в-точь как вчера.

Поняли вы давеча это? Страдание выразилось в лице ее. И так мучений довольно… Она поскорей улыбнулась, испугавшись, что, может быть, ему не понравится упрек. Что там теперь? Сейчас было хотела идти, да все думала, что вот… вы зайдете. Побудьте со мной. Раскольников молчал, глядя в землю и что-то обдумывая. А Лебезятников, тот уже совсем случайно подвернулся. Соня молчала. Помните, что я вчера говорил?

Она опять не ответила. Тот переждал. Он как будто начинал путаться. Нет, в самом деле, я серьезно. Представьте себе, Соня, что вы знали бы все намерения Лужина заранее, знала бы то есть наверно , что через них погибла бы совсем Катерина Ивановна, да и дети; вы тоже, впридачу так как вы себя ни за что считаете, так впридачу. Полечка также… потому ей та же дорога. Ну-с; так вот: если бы вдруг все это теперь на ваше решение отдали: тому или тем жить на свете, то есть Лужину ли жить и делать мерзости, или умирать Катерине Ивановне?

То как бы вы решили: кому из них умереть? Я вас спрашиваю. Соня с беспокойством на него посмотрела: ей что-то особенное послышалось в этой нетвердой и к чему-то издалека подходящей речи. Вы и этого решить не осмелились? К чему такие пустые вопросы? Как может случиться, чтоб это от моего решения зависело?

И кто меня тут судьей поставил: кому жить, кому не жить? Она не выдержала и вдруг горько заплакала. В мрачной тоске смотрел он на нее. Прошло минут пять. Он вдруг переменился; выделанно-нахальный и бессильно-вызывающий тон его исчез. Даже голос вдруг ослабел. Он склонил голову и закрыл руками лицо.

И вдруг странное, неожиданное ощущение какой-то едкой ненависти к Соне прошло по его сердцу. Как бы удивясь и испугавшись сам этого ощущения, он вдруг поднял голову и пристально поглядел на нее; но он встретил на себе беспокойный и до муки заботливый взгляд ее; тут была любовь; ненависть его исчезла, как призрак. Это было не то; он принял одно чувство за другое. Это только значило, что та минута прошла. Опять он закрыл руками лицо и склонил вниз голову. Вдруг он побледнел, встал со стула, посмотрел на Соню и, ничего не выговорив, пересел на ее постель.

Он ничего не мог выговорить. Он совсем, совсем не так предполагал объявить и сам не понимал того, что теперь с ним делалось. Она тихо подошла к нему, села на постель подле и ждала, не сводя с него глаз.

Сердце ее стучало и замирало. Стало невыносимо: он обернул к ней мертво-бледное лицо свое; губы его бессильно кривились, усиливаясь что-то выговорить.

Ужас прошел по сердцу Сони. Не пугайся… Вздор! Право, если рассудить, — вздор, - бормотал он с видом себя не помнящего человека в бреду. Я все задаю себе этот вопрос, Соня… Он, может быть, и задавал себе этот вопрос четверть часа назад, но теперь проговорил в полном бессилии, едва себя сознавая и ощущая беспрерывную дрожь во всем своем теле. Вот что, Соня он вдруг отчего-то улыбнулся, как-то бледно и бессильно, секунды на две , — помнишь ты, что я вчера хотел тебе сказать? Соня беспокойно ждала.

Она вдруг задрожала всем телом. Соня начала дышать с трудом. Лицо становилось все бледнее и бледнее. Он обернулся к ней и пристально-пристально посмотрел на нее. Точно конвульсии пробежали по всему ее телу.

Прошла еще ужасная минута. Оба все глядели друг на друга. И как только он сказал это, опять одно прежнее, знакомое ощущение оледенило вдруг его душу: он смотрел на нее и вдруг, в ее лице, как бы увидел лицо Лизаветы. Он ярко запомнил выражение лица Лизаветы, когда он приближался к ней тогда с топором, а она отходила от него к стене, выставив вперед руку, с совершенно детским испугом в лице, точь-в-точь как маленькие дети, когда они вдруг начинают чего-нибудь пугаться, смотрят неподвижно и беспокойно на пугающий их предмет, отстраняются назад и, протягивая вперед ручонку, готовятся заплакать.

Почти то же самое случилось теперь и с Соней: так же бессильно, с тем же испугом, смотрела она на него несколько времени и вдруг, выставив вперед левую руку, слегка, чуть-чуть, уперлась ему пальцами в грудь и медленно стала подниматься с кровати, все более и более от него отстраняясь, и все неподвижнее становился ее взгляд на него.

Ужас ее вдруг сообщился и ему: точно такой же испуг показался и в его лице, точно так же и он стал смотреть на нее, и почти даже с тою же детскою улыбкой. Бессильно упала она на постель, лицом в подушки.

Но через мгновение быстро приподнялась, быстро придвинулась к нему, схватила его за обе руки и, крепко сжимая их, как в тисках, тонкими своими пальцами, стала опять неподвижно, точно приклеившись, смотреть в его лицо.

Этим последним, отчаянным взглядом она хотела высмотреть и уловить хоть какую-нибудь последнюю себе надежду.

Но надежды не было; сомнения не оставалось никакого; все было так! Даже потом, впоследствии, когда она припоминала эту минуту, ей становилось и странно, и чудно: почему именно она так сразу увидела тогда, что нет уже никаких сомнений? Ведь не могла же она сказать, например, что она что-нибудь в этом роде предчувствовала? А между тем, теперь, только что он сказал ей это, ей вдруг показалось, что действительно она как будто это самое и предчувствовала.

Не мучь меня! Он совсем, совсем не так думал открыть ей, но вышло так. Как бы себя не помня, она вскочила и, ломая руки, дошла до средины комнаты; но быстро воротилась и села опять подле него, почти прикасаясь к нему плечом к плечу.

Вдруг, точно пронзенная, она вздрогнула, вскрикнула и бросилась, сама не зная для чего перед ним на колени. Раскольников отшатнулся и с грустною улыбкой посмотрел на нее: — Странная какая ты, Соня, — обнимаешь и целуешь, когда я тебе сказал про это.

Себя ты не помнишь. Давно уже незнакомое ему чувство волной хлынуло в его душу и разом размягчило ее.

Он не сопротивлялся ему: две слезы выкатились из его глаз и повисли на ресницах. О господи!.. Ох, я несчастная!.. И зачем, зачем я тебя прежде не знала! Зачем ты прежде не приходил? О господи! О, что теперь делать!..

Вместе, вместе! Соня быстро на него посмотрела. После первого, страстного и мучительного сочувствия к несчастному опять страшная идея убийства поразила ее. В переменившемся тоне его слов ей вдруг послышался убийца. Она с изумлением глядела на него.

Ей ничего еще не было известно, ни зачем, ни как, ни для чего это было. Теперь все эти вопросы разом вспыхнули в ее сознании. Да разве это возможно? Да где это я стою!

Преступление и наказание (Достоевский)/Часть V/Глава IV

Федор Михайлович Достоевский написал его в 1860-х гг. На дворе как раз было смутное время, когда все мерялось только деньгами и прочими материальными ценностями. В русскую классическую литературу Достоевский вошел как гениальный художник-гуманист и тонкий психолог.

“Я СЕБЯ УБИЛ...”

Но, выстрадав столько утром, он точно рад был случаю переменить свои впечатления, становившиеся невыносимыми, не говоря уже о том, насколько личного и сердечного заключалось в стремлении его заступиться за Соню. Кроме того, у него было в виду и страшно тревожило его, особенно минутами, предстоящее свидание с Соней: он должен был объявить ей, кто убил Лизавету, и предчувствовал себе страшное мучение, и точно отмахивался от него руками. Но странно случилось с ним. Когда он дошел до квартиры Капернаумова, то почувствовал в себе внезапное обессиление и страх. Он еще не знал, почему невозможно; он только почувствовал это, и это мучительное сознание своего бессилия перед необходимостию почти придавило его. Чтоб уже не рассуждать и не мучиться, он быстро отворил дверь и с порога посмотрел на Соню. Она сидела, облокотясь на столик и закрыв лицо руками, но, увидев Раскольникова, поскорей встала и пошла к нему навстречу, точно ждала его. Очевидно, ей только это и хотелось поскорей сказать ему. Затем и ждала. Раскольников прошел к столу и сел на стул, с которого она только что встала.

ПОСМОТРИТЕ ВИДЕО ПО ТЕМЕ: ГРУППА ПИЦЦА - Оружие (Премьера! Официальный клип)

«Я себя убил, а не старушонку. Сочинение по роману Достоевского «Преступление и наказание»»

Шестая заповедь Федор Михайлович Достоевский вошел в классическую литературу как гениальный художник-гуманист, тонкий психолог. Его произведения не отличаются замысловатостью действия или хитросплетениями интриг, автор не уделяет этому большого внимания. Главное для Достоевского — показать внутренний мир героев, открыть перед читателями тайны чужих мыслей, поэтому писателя не интересуют уравновешенные личности, в душе которых не происходит волнений, борьбы добра со злом. Каждое новое произведение Достоевского является честным и обстоятельным ответом на вопрос, заданный самой эпохой: что есть истина? Где искать добро? Человеком, решающим эту проблему, становится главный герой романа — Родион Раскольников.

Тот переждал. — А я думал, вы опять закричите: «Ах, не говорите, перестаньте! Это я про Лужина и промысл для себя говорил Я это прощения Он старуху убить хотел когда она была одна и пришел А тут вошла. Ребят напишите сочинение пожалуйста. 2, стр. Только не копируйте с интернета. Если сможете Заранее спасибо. Преступление и. czech-gm.ru › home › russkaya-literatura › sochineniyaklass › 1.

.

Цитата из книги

.

.

.

.

.

ВИДЕО ПО ТЕМЕ: «я ведь не старушонку убил, я себя убил»