Мифы с метаморфозами

По греческим мифам был изначально хаос и эрос. Из хаоса постепенно начали появляться — Земля, ночь, бездна мрак и т. Все постепенно. Потом у Земли и Неба рождаются собственные дети. Все происходит логично. В римской мифологии, все иначе.

Метаморфозы

Мифы и метаморфозы "Формы". В первый день работы экспозиции, 20 августа, организаторы объявили, что в Новокузнецке официально открылся Сибирский центр современного искусства. Вернисаж разместился в двух павильонах новокузнецкого комплекса "Кузбасская ярмарка". Более 1,1 тысячи работ. Фактически это огромный ангар с длинными рядами стендов.

Мифы и метаморфозы "Формы". В Новокузнецке открылся Сибирский центр современного искусства

Юрий Котлер: Метаморфозы мифа. Однако именно мифология заставляла принимать все экономические решения, миф командовал материальным бытием, жестко и безапелляционно. В мире знаний вопреки всему триада материализм — марксизм-ленинизм — жесточайшая иерархия подняла мифологию выше возможного, выше веры в Бога, выше гуманизма.

Метаморфозы мифа. Обаяние и тщета Кривое не может сделаться прямым, и чего нет, того нельзя считать. Еще и пока не вывод Есть ли грань между тем, кто загоняет в газовую камеру ребенка-еврея, и тем, кто закалывает штыком, изнасиловав, ребенка-немку? Превосходство расы или справедливость торжества победы, где ложь? Ложь причудлива, как ничто другое, она изворотлива — даже цветы верят лжи, когда, срезав, их ставят в воду. Уподобление лжи раку стало бы возможным, если бы метастазы ее не были столь множественно модифицированы.

Ложь, мимикрия мифа в практику, заняла все ниши в сознании масс, в их инстинктах — силой сверху, энтузиазмом снизу. Практическая мифология подменила договор, перевернула понятия, исказила смыслы свободы, независимости, справедливости, извратила психику.

Но что есть миф? И был ли миф? Часть первая. Миф как манок …склонятся молча… Б. Окуджава Ужас перед явлениями природы и восторг при познании красоты — эмоции, что вместе с инстинктами владели человеком, когда он начал ходить прямо. Разум же его создал орудия труда как средство для жизни и язык как способ общения и познания. Эмоции и разум вкупе преобразовали стаю в общежитие, разделив в нем обязанности, в детском восторге породили мифологию как непознанного, так и величия и трагедии бытия.

Роль мифологии в истории человечества неоценима. В форматах от Античности до Просвещения миф — пособник цивилизации, соучастник самопознания, становления индивидуальности, рычаг прогресса. Непревзойденные вершины его — сказания о Будде и Христе. Иначе говоря, миф бессмертен. Подлинная мифология, рожденная на заре человечества, нетленный, непревзойденный и не требующий того памятник мирового духа, откровение за гранью гениальности.

Выйдя из природы и с освоением земледелия и животноводства став ее частью, человек познал наличие некой высшей силы, стоящей у истоков, творца законов Вселенной, силы непостижимой, непознаваемой, дарующей жизнь и обрекающей на смерть.

Появился миф о едином Творце, но, учитывая несовершенство и ограниченность человеческого разума, Бог в нем был персонифицирован, опирался на образ и подобие человека.

Тяга к единообразию религий привела к множеству попыток упорядочения взаимоотношений. Талмуд, Коран, учение Конфуция, оставаясь откровениями религиозной мысли, не сумели стать, подобно Евангелию, единой Книгой человечности, не поднялись выше уровня нормативов, свода обрядов, жесткого регламента и правил поведения.

Смыслом мифологии всегда и только является несломленная жизнь, как смыслом смерти было и останется творение, смерть завершает деяние, жизнь завершенная оправдывает смерть. Век от века население Земли растет, строй сменяет строй, человек, все больше подчиняя себе природу, все дальше удаляется от нее.

Технический прогресс и жизненные потребности неизбежно ведут к тому, что миф мельчает, разменивается, чем активно пользуется власть, жадно к нему приникая, из области духа перемещая миф в идеологию и быт.

Сегодня, как никогда, мифология требует четкого различия между мифом, возвышающим дух, и мифом на потребу тела. Тем не менее, он един во всех ипостасях. Миф во всем преувеличен, его поза памятник, его слово пафосно, жест чрезмерен, шествие на котурнах, даже великий миф о Прометее не решается сказать, украл, но похитил.

Миф однозначен и абсолютен. Изгнание из рая — кара за смертный грех, и ничего более. Ни слова о том, что женщина, презрев запрет, осмелилась вкусить свободу и гордо, не страшась Бога, открыла ее всем. По характеру миф универсален, инстинкты жизни и смерти в нем равноценны, герой мифа и вершитель судьбы, и беспомощный челн в ее волнах.

Миф существует вне истории, он аморфен, трактуя непознаваемое, он заполняет пространство и сущего, и возможного, и желаемого. Миф можно уподобить эрекции: семя исторгается в женское лоно или мужской кулак для воспроизведения или же удовольствия, движения почти схожи. С течением времени мифология стала присуща в своих ипостасях любым реалиям, формациям и режимам, всем слоям общества от стариков при смерти до грудных детей.

Триумф мифа неизбежен во всех сферах, от веры до туалета, его господство простирается из прошлого в будущее. Миф избегает очевидности смысла, он свободен от логических ограничений, он всеохватен, надчеловечность его товарный знак, и потому он фетиш и любимая забава диктатур и тоталитаризма.

Обитая повсеместно, миф отсутствует всюду. Миф сопрягается с игрой, изначально они хранители гуманности, любви и самоотверженности.

Игра и миф близнецы, некогда почти синонимы, в Новое время ступили на самостоятельные стези, игра не изменила призванию. Мифология постмодерна клонится ко лжи как универсуму, она при этом снисходительна к выбору меньшего зла, а значит, выбору всегда и только среди зол. В новых искусствах миф утвердился легко, виртуальность его ярая подпитка, особенно телевидение, само миф, а на подходе — дополненная реальность, ребенок технологий, еще беспомощный.

Миф, храня прежнее величие, вытесняет игру, внедряется в повседневность, он, как плесень, рождается сам и столь же неистребим. В Новое время, помня о колыбели Античности, со щитом вековых непревзойденных заслуг, миф вступил внедренным в сознание, неколебимо. Ничто, казалось, не могло повлиять ни на его содержание, ни на значение. Но так только мнилось. В XX веке явился новый миф, миф-перевертыш, миф-манок, искусное орудие маньяков, врагов-союзников, коммунизма и фашизма, миф превосходства ради процветания.

Не оправдание, что у всех диктаторов глаза удава, и не ответ — не будь кроликом. Но победа силы не есть победа справедливости. Миф Сталина продолжил жить, при конечной цели — господство надо всеми.

Ложь полна претензий, но всегда мелкотравчата, статуэтка и на ходулях не памятник. Пресловутая история 28-ми в Дубосеково среди легиона мифов Второй мировой — лишь бой некоего А. Кривицкого в угоду пропаганде. Коленопреклонение слепых перед слепыми поводырями, похоже, вечно. Миф одномерен, жизнь же противоречива в каждом проявлении, даже война, наивысшее зло, являет вершины благородства, питая миф героизма, и заградотрядами не поколебленный. К третьему миллениуму на крыльях постмодерна миф проник всюду, как воздух, и стал столь же необходим.

Такие его метастазы, как реклама, обучение и, в первую очередь, власть, не просто и не только забавы новой мифологии. Миф, как хамелеон, в развитии жизни подстраивается под любую нужду: реклама средства для чистоты уравнена с мифом о Геракле. Новый миф искусственно истеричен, он заменил традицию, чтобы глушить голос разума. Многотысячелетняя история в муках выносила миф о всеобщем, едином и вечном счастье. Миф коммунизма не придумали Кампанелла или Маркс, он рожден величием и убогостью разума человечества.

Наивный, яркий, завораживающий лозунг Свободы, Равенства, Братства прячет под блеском нелепость: свобода — решение и ответственность только одного, равенство всех одному нелепо, братство роднят погромы.

Свобода как величие, так и страх человека, восторг и ужас его. Миф о свалившемся с неба кошельке утеха нищего, миф о свободе грабить и убивать — отрада раба, миф о гомункулусе, взращенном в колбе общества ради блага общества, — иллюзия неучей. Под властью мифологии оказалась вся территория социального, социального как общего и единого действия, где приоритет — коллектив, главенствующий и единственный, где личность — ноль в веренице цифр населения, где общество принудительно слаженный механизм распределенных обязанностей и отчетности.

Марксизм, главный рычаг практической мифологии, стал чудесным подарком русскому бессилию. Русская мысль вторична во всем и потому готова принять любое, но обязательно пафосное, учение.

Она переселила Бога к себе, панибратски отряхнув лучезарные одежды, принудила его прислужничать. Триада Власть — Бог — Народ от ручейка до пенной реки крови текла к советскому и — плавно — к последующим режимам. Мифы величия и благ без усилий труда, в окружении хищных мифических врагов плотной пеленой укрыл Россию, впитался в ее почву.

Почву готовили веками, самоотверженно и бесшабашно, лучшие умы захлебывались от восторга перед невиданными, вскормленными мифом достоинствами фетиша, поименованного ими народом, его самобытностью, щедростью, размахом, восприимчивостью.

Историей лишенный фаз цивилизации, находясь на периферии мировой культуры, лучшими этими умами этот народ был загнан в стойло неповторимости при пастухе терроре.

Террор не придумка Ленина и иже с ним, в той или иной форме он всегда царил в России. Новый миф — смесь нигилизма, воинствующего невежества и надежды выиграть в лотерею без покупки билета — вписался в реальное убожество, оставаясь квинтэссенцией крепостного рабства. С неустанным цинизмом по стягу алой надежды русской культурой бесперебойно ткутся золотые нити грез.

Если из Маркса, а propos, вычесть марксизм, от учения останется исследование уже устаревшее, все мыслители, от Гераклита до Эйнштейна, наивны глубинно. Русский ли мир, арийский, сербский, любой, не просто фантазия не способных к созиданию, и ни к чему вообще, неизменных в сущности своей маньяков, это искажение сущего. От века и впредь русский мир неколебимая цитадель рабства, физического, духовного, всеобщего, где все порабощено, где и баре рабы, и мысль раба, где равно маниакальны и власть, и приемлющие ее.

Тоталитаризм, подпираемый толпою, потому жив, что покоится на садизме и мазохизме, в равной степени поразивших власть и массы. Люмпен потому и люмпен, что лишен таланта и инициативы, завистлив, чванлив, нагл, лжив и счастлив тем. Некрофилия — религия диктатуры, укрепленной низами, под ее хоругвями гибнет все, от Олимпийского движения до надежды на перемены.

Противник вырождения мифологии Г. Спенсер века полтора назад не в борьбе классов видел движитель истории, он обозначил реальные ее пути — милитаристский — традиционный и всеобщий и индустриальный, рождаемый сменой формаций и ведущий к процветанию.

Земная история — история войн, от дубинки до атома. Милитаризм вырос из мифа, укреплен им, питается им, он родился вместе с человеком, но окреп сам по себе, милитаризм превыше рабства, ибо приказы не обсуждаются. Сила ради силы — его опора, идеология — борьба с множащимися врагами, строй беспрекословная диктатура, быт его — иерархия казармы. Дисциплина освобождает от ответственности, карает инициативу. Война — фикция раскрепощения: беспрекословно подчиненный солдат полновластен над побежденными.

В казарме потребен не труд, только уборка, свободное в ней время — агрессивное безделье, унижение слабого — спектакль для всех. Милитаризм тотален, гребет под себя всё. Первое его деяние как утоленная нужда — кастрированный язык. Уголовный мир, базирующий на садо-мазохизме и главарей, и низов, равно преступных, это одновременно и автор, и прототип нового русского мифа. Когда власть лжива до мозга костей, она удерживается только ложью, иного не дано. Стадо и казарма, парадигма практической мифологии, — идеальная питательная среда.

Юрий Котлер: Метаморфозы мифа. Обаяние и тщета

Он посмотрел — то был Чепец, Что вышила жена. Льюис Кэрролл. Песня садовника [1] В жизни Пушкина еще так много неисследованного… Кое-что изменилось с прошлого года… С. Заповедник Наше время, не опасаясь преувеличений, можно назвать временем мифов, их бурного роста и широчайшего распространения.

Метаморфозы (Овидий)

Аскалаф Короткоухая сова Триптолем рассказал Деметре, что его братья Эвмолп-пастух и Эвбулей-свинопас видели, как человек в черном проскакал в колеснице через долину, где паслись хрюшки Эвбулея, а затем скрылся под землей, удерживая одной рукой девушку. В гневе Деметра поклялась не позволять ни одному дереву плодоносить, пока ей не вернут дочь. Сперва Зевс послал Ириду, но вопрос, пересказанный ею, остался без внимания. Следом отправилась целая депутация олимпийцев, но и они ничего не добились. Однако все должен был решить суд богов. Деметра же, несмотря на то, что по справедливости Кора должна была стать женой Гадеса, отрицала это, не давая суду и рта открыть. Деметра не забыла об Аскалафе: в ярости она погребла его в яме под скалой, а, когда Геракл освободил его, превратила в короткоухую сову. Аретуза река Однажды после охоты в Стимфалийском лесу Аретуза решила искупаться, и в этот момент ее увидел бог реки Алфей.

Вы точно человек?

В ней собраны мифы о превращениях богов и античных героев в животных и растения, которые, как правило, происходят вследствие любовных историй. Всего Овидию удалось собрать около 200 мифов их краткий перечень можно посмотреть в Оглавлении. Поэма "Метаморфозы" - уникальный памятник античной мифологии. Многие мифы, изложение которых можно встретить в популярных сборниках для учащихся, дошли до нашего времени именно благодаря Овидию. Судьба поэта Судьба самого поэта, Публия Овидия Насо Назона, как принято называть его в русской традиции , сложилась довольно трагично.

Овидий. Метаморфозы. Цикл мифов "Марушава и Кудуду". Электронная библиотека «Мифы нашего мира». Самая большая коллекция легенд, мифов​. Метаморфозы. Публий Овидий Назон. энциклопедия мифов о превращениях богов и героев. Нарцисс и Эхо Поэма древнеримского поэта Публия. И в более позднее время, когда в обиходе ученых появились и другие античные своды мифов, читатель все же остался верен «Метаморфозам» - не.

Темы[ править править код ] Различные жанры и разделы в повествовании позволяют книге отображать широкий спектр тем. Карл Галинский англ.

Метаморфозы. Публий Овидий Назон.

.

Цикл мифов "Марушава и Кудуду"

.

Греческие мифы

.

Юрий Котлер: Метаморфозы мифа. Обаяние и тщета

.

.

ВИДЕО ПО ТЕМЕ: Мифы и реальность афроамериканской литературы — Ольга Панова