Образ города в истории одного города

По сути, все события, происходящие в городе, являются гротеском. Образы города Глупова и его градоначальников аллегоричны, они символизируют самодержавно-крепостническую Россию, власть, в ней царящую, русское общество. Поэтому гротеск, используемый Салтыковым-Щедриным в повествовании, — это еще и способ обличить отвратительные для писателя, уродливые реалии современной ему жизни, а также средство выявления авторской позиции, отношения Салтыкова-Щедрина к происходящему в России. Описывая фантастически-комическую жизнь глуповцев, их постоянный страх, всепрощающую любовь к начальникам, Салтыков-Щедрин выражает свое презрение к народу, апатичному и покорно-рабскому, как считает писатель, по своей при роде. Единственный лишь раз в произведении глуповцы были свободны — при градоначальнике с фаршированной головой.

Образы градоначальников в “Истории одного города”

Взаимоотношения власти и народа — тема вроде бы и не новая, но данный автор подошел к ней своеобразно. Главный удар иронии принимают на себя центральные персонажи — градоначальники вымышленного автором города Глупов. Каждый из них олицетворяет какую-нибудь уродливую грань самодержавия в царской России. Но всех их объединяет жажда стяжательства и славы. При таких запросах эти управители непомерно глупы. Поэтому свое правление они заканчивают трагично и одновременно нелепо.

«Описание города Глупова и его градоначальников»

Здесь сатира направлена против тех пороков российской государственности, которые существовали на протяжении веков. Еще И. Тургенев писал, что "История одного города" — это, "в сущности, сатирическая историй русского общества". Здесь город Глупов — это Российская империя в миниатюре, а глуповские градоначальники пародируют конкретных русских императоров. В этом городе власть делает все, чтобы жители не могли жить нормальной жизнью. Немного передохнуть обывателям удается лишь тогда, когда градоначальника, одержимого манией издания все новых и новых законов, сменял тот, кто отвергал все и всяческие законы и предоставлял населению наслаждаться прелестями естественно-растительного существования.

Ведь все вновь вводимые законы только увеличивали тяготы, возложенные на горожан. Однако и жизнь "по законам естества" счастья не приносит. Так, в правление подполковника Прыща, прекратившего "все дела", совсем недолго длилось сказочное изобилие, когда "пчела роилась необыкновенно, так что меду и воску было отправлено в Византию почти столько же, сколько при великом князе Олеге".

Глуповцы быстро возвращаются к варварскому состоянию. Прыща, который оказался с фаршированной головой, просто съел местный предводитель дворянства, чье "естество" требовало пищи и в. Но и периоды "цивилизации" в истории Глупова ничуть не лучше. Законодательная деятельность градоначальников сводились к тому, чтобы "испытывать, достаточно ли глуповцы тверды в бедствиях". В результате горожане "перестали стыдиться, обросли шерстью и сосали лапы", а на вопрос: "Но как вы таким манером жить можете?

Здесь не имеет принципиальной разницы, правит ли сентиментальный Грустилов или солдафон Угрюм-Бурчеев — последствия всегда практически одинаковы. Грустилов, подобно Александру, "отличался нежностью и чувствительностью сердца" и "умер от меланхолии в 1825 году".

Он мечтает о преобразованиях, а в итоге только возвысил дань с откупа, то есть взятки с откупщиков государственных монополий, до пяти тысяч рублей, да и "злаков на полях" не прибавилось. Другой градоначальник, Беневоленский, пародирует ближайшего соратника Александра I, М. Сперанского, пытавшегося проводить либеральные реформы, по обвинению в связях с Наполеоном сосланного в Сибирь, а по возвращении в Петербург сделавшегося сторонником самодержавия.

Беневоленский, согласно "Описи градоначальникам", "был мудр и оказывал склонность к законодательству", "ввел в употребление, яко полезные, горчицу, лавровый лист и" прованское масло", а также "первый обложил данью откуп, от коего и получал три тысячи рублей в год". Однако законотворчество градоначальника свелось к постановлениям о том, что "всякий человек да опасно ходит; откупщик же да принесет дары" и что "всякий да печет по праздникам пироги, не возбраняя себе таковое печение и в будни".

Беневоленский даже подумывал о конституции, однако, как и всякий российский властитель, споткнулся в части о правах населения, хотя часть, посвященную обязанностям, "сознавал очень ясно".

Деятельность градоначальника, сосланного за якобы призвание Наполеона в Глупов и самостоятельное издание законов, автор подытоживает следующим образом: "Так окончил свое административное поприще градоначальник, в котором страсть к законодательству находилась в непрерывной борьбе с страстью к пирогам.

Изданные им законы в настоящее время, впрочем, действия не имеют". Как показывает Щедрин, все законы в Глупове и в России либо бездействуют, либо только ухудшают положение народа. Начальники же всех уровней заботятся в первую очередь не о законодательстве, а о насыщении собственного желудка. Но самые злые времена для глуповцев наступают с приходом на пост градоначальника бывшего полкового палача прохвоста Угрюм-Бурчеева.

Он разрушил до основания город и перенес его на новое место. Нельзя сказать, чтоб... Подобно своему прототипу, императору Николаю Павловичу, прозванному в народе Николаем Панкиным, Угрюм-Бурчеев стремится во всем обществе, как и в армии, ввести палочную дисциплину. Он превратил город в пустыню, поскольку "пустыня и представляет в его глазах именно ту обстановку, которая изображает собой идеал человеческого общежития".

Угрюм-Бурчеев вводит в Глупове своеобразный "казарменный коммунизм". Сам Щедрин отмечал позднее, что данный градоначальник, "не называя себя коммунистом, вменял себе, однако ж, за честь и обязанность быть оным от верхнего конца до нижнего". Угрюм-Бурчеев — человек крайне опасный, ибо, как замечает автор, "нет ничего опаснее, как воображение прохвоста, не сдерживаемого уздою и не угрожаемого непрерывным представлением о возможности наказания на теле. Однажды возбужденное, оно сбрасывает с себя всякое иго действительности и начинает рисовать своему обладателю предприятия самые грандиозные.

Погасить солнце, провертеть в земле дыру, через которую можно было бы наблюдать за тем, что делается в аду, — вот единственные цели, которые истинный прохвост признает достойными своих усилий.

Голова его уподобляется дикой пустыне, во всех закоулках которой восстают образы самой привередливой демонологии. Все это мятется, свистит, гикает и, шумя невидимыми крыльями, устремляется куда-то в темную, безрассветную даль... Есть море — значит, есть и флоты: во-первых, разумеется, военный, потом торговый. Военный флот то и дело бомбардирует; торговый — перевозит драгоценные грузы. Но так как Глупов всем изобилует и ничего, кроме розог и административных мероприятий, не потребляет, другие же страны, как-то: село Недоедово, деревня Голодаевка и проч.

Является великое изобилие звонкой монеты, которую, однако ж, глуповцы презирают и бросают в навоз, а из навоза секретным образом выказывают ее евреи и употребляют на исходатайствование железнодорожных концессий". Однако с природой Угрюм-Бурчееву совладать не удается, и вода раз за разом прорывает возводимую по его приказу плотину. Разочарованный градоначальник распорядился после этого перенести Глупов на новое место.

Здесь Салтыков-Щедрин пародирует историю николаевской России, милитаризованной и развивающей внешнюю торговлю за счет голодающего населения, но бездарно проигравшей Крымскую войну, в ходе которой был потерян Черноморский флот. Полицейское государство, создаваемое Николаем I, доказало свою неэффективность так же, как крахом закончились предприятия Угрюм-Бурчеева. Щедрин рассказывает нам историю города Глупова, что происходило в нем на протяжении примерно ста лет. И начинает эту историю с "Описи градоначальников".

Именно здесь в наиболее концентрированном виде мы встречаем "причудливые и контрастные сочетания реального и фантастического, правдоподобия и карикатуры, трагического и комического", характерные для гротеска. Вероятно, никогда ранее в русской литературе не встречалось такое компактное описание целых эпох, пластов российской истории и жизни. В "Описи" на читателя обрушивается поток абсурда, который, как ни странно, более понятен, чем реальная противоречивая и фантасмагоричная российская жизнь.

Возьмем первого же градоначальника, Амадея Мануйловича Клементия. Ему посвящено всего семь строк примерно столько же текста отведено и каждому из 22 градоначальников , но каждое слово здесь ценнее, чем многие страницы и тома, принадлежащие перу современных Салтыкову-Щедрину и современных нам!

Комический эффект создается уже в первых словах: нелепое сочетание иностранного, красиво и высоко для русского слуха звучащего имени Амадей Клементий с провинциальным российским отчеством Мануйлович говорит о многом: о скоротечной "вестернизации" России "сверху", о том, как страна наводнялась заграничными авантюристами, о том, насколько чужды простым людям были насаждавшиеся сверху нравы и о многом другом.

Из этого же предложения читатель узнает о том, что Амадей Мануйлович попал в градоначальники "за искусную стряпню макарон" — гротеск, конечно, и сначала кажется смешно, но уже через мгновение современный российский читатель с ужасом понимает, что за сто тридцать лет, прошедшие после написания "Истории одного города" мало что изменилось: и на наших глазах с Запада выписывались многочисленные "советники", "эксперты", "творцы денежных систем" и сами "системы", выписывались за трескучую заграничную болтовню, за красивую, экзотическую для российского уха фамилию...

И ведь верили, верили, как глуповцы, так же глупо и так же наивно. Ничего не изменилось с тех пор. Далее описания "градоначальников" почти мгновенно следуют одно за другим, нагромождаются и перепутываются в своей абсурдности, вместе составляя, как это ни странно, почти научную картину русской жизни.

Из этого описания наглядно видно, как Салтыков-Щедрин "конструирует" свой гротескный мир. Для этого он действительно вначале "разрушает" правдоподобие: Дементий Ваоламович Брудастый имел в голове "некоторое особливое устройство".

В голове градоправителя действовал вместо мозга органный механизм, наигрывающий всего-навсего два слова-окрика: "Не потерплю! Ведь не в том дело, что у Брудастого в голове оказался органчик, наигрывающий романсы "не потерплю" и "раз-зорю", а в том, что есть люди, которых все существование исчерпывается этими двумя романсами.

Есть такие люди или нет? На этот хорошо рассчитанный иронический вопрос, естественно, не последовало положительного ответа. История царизма полна примерами "проявлений произвола и дикости". Вся современная реакционная политика самодержавия убеждала в справедливости таких заключений.

Ведь сакраментальное "раз-зорю" фактически стало лозунгом пореформенного десятилетия ограбления крестьян, ведь у всех на памяти был период усмирительный, когда "не потерплю" Муравьева-Вешателя оглашало грады и веси России. Ведь еще целые толпы муравьевских чиновников хозяйничали в Польше и северо-западных областях России, расправами и насилием восстанавливая "порядок".

Салтыков-Щедрин типизировал в Органчике упрощенность административного руководства, вытекающую из самой природы самодержавия как насильственного, узурпаторского режима. В "Истории одного города" автор разоблачал глубокий аморализм самодержавия, бесчинства фаворитизма, авантюры дворцовых переворотов. Далее следует Антон Протасьевич де Санглот, который летал по воздуху, Иван Пантелеевич Прыщ, который оказался с фаршированной головой и был съеден предводителем дворянства.

Съеден в буквальном смысле, голова то у него фаршированная. В "Описи" есть и не столь фантастическое, но все же очень маловероятное: градоначальник Ламврокакис умер, заеденный в постели клопами; бригадир Иван Матвеевич Баклан переломлен пополам во время бури; Никодим Осипович Иванов умер от натуги, "усиливаясь постичь некоторый сенатский указ", и так далее.

Итак, гротескный мир Салтыкова-Щедрина сконструирован, и читатель вдоволь посмеялся над ним. Однако абсурдный, фантастический мир Салтыкова не так уж абсурден, каким кажется на первый взгляд. Точнее, абсурден-то он абсурден, но реальный мир, реальная страна не менее абсурдна. В этой "высокой реальности" мира Щедрина, в осознании современным читателем абсурдности устройства нашей жизни заключается оправдание и предназначение щедринского гротеска.

Образ Угрюм-Бурчеева завершал галерею глуповских градоначальников. Русский царизм, будучи воплощен в угрюм-бурчеевском облике, обнажал до конца свою деспотическую природу и, что особенно важно, вскрывал все свои готовности, все свои "обуздательские возможности".

В Угрюм-Бурчееве слились и бездушный автоматизм Органчика, и карательная неуклонность Фердыщенки, и административное доктринерство, педантизм Двоекурова, и жестокость, бюрократическая доскональность и въедливость Бородавкина, и идолопоклонская одержимость Грустилова.

Все эти начальнические качества в Угрюм-Бурчееве соединились, слились. Образовался новый административный сплав неслыханно воинствующего деспотизма. В этом блестящем создании салтыковской фантазии схвачены и сатирически рельефно запечатлены все бюрократические ухищрения антинародной власти, все ее политические постулаты — от субординации до шпионского сердцеведения, вся ее законодательно-административная система, покоящаяся на принуждении, на всяческой муштре, на порабощении и угнетении масс.

Знаменитым казарменным идеалом Угрюм-Бурчеева обнимаются наиболее реакционные эксплуататорские режимы не одной какой-нибудь эпохи, а многих эпох. И дело отнюдь не ограничивается аракчеевщиной, батожными порядками Николая 1 или вообще русским самодержавно-монархическим строем как таковым. Салтыков-Щедрин имел в виду и французский бонапартизм, и милитаристский режим Бисмарка.

Более того, утрюм-бурчеевщина — это гениальное сатирическое обобщение — совсем недавно открыто, обнаженно проглянула в гитлеризме и проглядывает по сей день в режимах, концепциях, традициях и перспективах фашизирующихся эксплуататорских классов и государств современной нам эпохи. В современной ему реальности Щедрин видел разоблаченных им властителей благополучно процветающими на своих местах.

Однако знал он о них и об их неменуемой грядущей участи уже все. И, превращая их своим художническим воображением в нечто низменное, нечеловеческое, он торжествовал радость одержанной нравственной победы. Автор "Истории одного города", отвечая своим критикам, неоднократно повторял, что сам народ творит столь неприглядную историю России, долготерпением, покорностью и благодушием поощряя правящие классы сохранять в неприкосновенности самые уродливые общественные институты и творить произвол.

Писатель подчеркивал, что, если народ "производит Бородавкиных и Угрюм-Бурчеевых, то о сочувствии не может быть и речи; если он выказывает стремление выйти из состояния бессознательности, тогда сочувствие к нему является вполне законным, но мера этого сочувствия все-таки обусловливается мерою усилий, делаемых народом на пути к сознательности". К сожалению, и сегодня многое из того, что Михаил Евграфович говорил о глуповцах, вполне применимо к русскому народу.

Горожане, народ в "Истории" вызывают двойственное чувство. С одной стороны, им свойственны, по оценке самого автора, две вещи: "обычная глуповская восторженность и обыкновенное глуповское легкомыслие". Страшно жить в городе Глупове. Книга вызывает смех, но не веселый, а горький и мрачный. Писатель сам говорил, что рассчитывал "на возбуждение в читателе горького чувства, а отнюдь не веселонравия". Страшно за Глупов не только потому, что в нем властвуют ограниченные чиновники, "от российского правительства поставленные".

Краткое содержание «История одного города»

Архивариус рассказывает о том, что представит читателю историю правления в городе Глупове градоначальников, один за другим сменяющихся на высшем посту. О корени происхождения глуповцев В этой главе рассказывается о доисторическом времени, о том, как древнее племя головотяпов одержали победу над соседними племенами лукоедов, гущеедов, моржеедов, лягушечников, кособрюхих и проч. Они решили, что им нужен правитель. С этой целью головотяпы отправились искать князя, который бы управлял ими. Однако все князья, к которым они обращались с этой просьбой, ответили отказом, поскольку никто не захотел управлять глупыми людьми.

Сатирическая хроника русской жизни (История одного города М. Е. Салтыкова-Щедрина)

Описание города Глупов в Истории одного города Описание города Глупов в Истории одного города Салтыкова-Щедрина Это небольшой городок с кучей кое-как прилепившихся хижин, теснящихся на асимметричных улицах, разбегающихся вкривь и вкось, которые после дождей становятся непроходимыми, с глухими закоулками, в промежутках с огромными пустырями. Но есть городская и базарная площади, центральные улицы Дворянская и Большая, где находятся присутственные учреждения: городская управа, дворянская опека, казначейство, суды, полицейские участки, пожарная часть и уездные училища. Как во всех провинциальных городках построено несколько церквей и колокольня, у которой глуповцы собираются для решения насущных дел, и много кабаков, часто посещаемых жителями. На окраинах есть несколько слобод: Навозная, Болотная, лежащие в низинах, Солдатская, Стрелецкая, Пушкарская, где жили опальные стрельцы, петровские пушкари и их потомки, и Негодница, где промышляли зазорным ремеслом солдатки. Жители города занимались торговлей квасом, вареными яйцами, печенкой и иным незатейливым товаром, варили пиво и мед, выращивали горчицу и персидскую ромашку. Это беспечный, добродушный, веселый народ, терпеливо и покорно переносящий причуды и самодурство всех своих нелепых, тупых и развратных и бездеятельных градоначальников, из-за которых город погружался в разврат, лень и пьянство, случались пожары, засуха и голод. Последний градоначальник Угрюм-Бурчеев, полный идиот, решил превратить Глупов в идеальный город Непреклонск с правильными, похожими друг на друга улицами и домами для одинаковых семей и в своих преобразованиях разрушил город до основания.

ПОСМОТРИТЕ ВИДЕО ПО ТЕМЕ: История одного ГОРОДА. Михаил Салтыков-Щедрин

Описание города Глупов в "Истории одного города" Салтыкова-Щедрина в цитатах

Салтыков-Щедрин М. Сатирическая хроника русской жизни История одного города М. Салтыкова-Щедрина Перейти к списку задач и тестов по теме "Сатирическая хроника русской жизни История одного города М. Салтыкова-Щедрина " Тема самовластия, как и тема собственности, постоянно была в центре внимания Щедрина-писателя. И если служение призраку собственности нашло свое выражение в романе "Господа Голов левы", особенно в образе Иудушки, то служение призраку государства обрело аналогичное, классическое воплощение в "Истории одного города", где писатель нарисовал целую галерею самовластных правителей, которую завершает зловеще монументальная фигура Угрюм-Бурчеева.

Анализ "История одного города" Салтыкова-Щедрина. Сам писатель вынашивал задумку данного произведения довольно-таки долго. Образ главного. Глу́пов — обобщённый город Российской империи, придуманный М. Е. Салтыковым-Щедриным и получивший широкую известность в январе года, после публикаций первых глав повести «История одного города». .. Образ гибнущего Города постоянно возникает и возвращается в произведениях. Описание города Глупов в Истории одного города Салтыкова-Щедрина Рисуя образы чиновников, Салтыков-Щедрин проводит явственные.

Салтыкова-Щедрина описывается история вымышленного города Глупова. Используя эзопов язык, автор показывает нам жизнь русского народа, маскируя его под население несуществующего городка. Писатель высмеивает самые неприглядные стороны российской действительности.

Образ глуповцев в романе Салтыкова-Щедрина «История одного города»

Это ряд разношёрстых персонажей, которые коснулись власти города Глупова в той или иной степени. Чиновники всех мастей трудились усердно и не очень на ниве руководства населением города, его порядком. Самые яркие личности из числа градоначальников представлены в нашей статье. Авторское видение русской истории Салтыков-Щедрин собрал неповторимый калейдоскоп персонажей, поражающих своей фантастической ненормальностью. В галерее человеческих пороков и моральных уродств среди правящих личностей собраны наиболее яркие, неповторимые, абсурдные типажи. Русским народом правили лицемеры, воры, откровенные идиоты, ленивцы, иностранцы, люди, страдающие маниями, бабники, самодуры. Намёк на историю русского народа очевиден: к власти зачастую приходили чиновники, далёкие от политической деятельности, но имеющие свои странности и особые интересы в жизни государства.

Образ глуповцев в «Истории одного города»

.

2.2 Сатира на русское самодержавие в "Истории одного города"

.

.

.

ВИДЕО ПО ТЕМЕ: Литература 8 класс (Урок№12 - Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин. «История одного города»)