Какова судьба карла иваныча

У Карла Ивановича добрый голос. Но на уроках его голос становится строгим: "... Голос его был строг и не имел уже того выражения доброты, которое тронуло меня до слез... Карл Иваныч, тронутый моим рассказом, стал утешать и успокаивать меня... Бедный, бедный старик! Нас много, мы играем, нам весело, а он — один-одинешенек, и никто-то его не приласкает. Правду он говорит, что он сирота.

Толстой Л. Детство

Глава I. Папа, который несколько дней после нас должен тоже приехать в Москву, без шапки стоит на крыльце и крестит окно кареты и бричку. Мне нисколько не грустно: умственный взор мой обращен не на то, что я оставляю, а на то, что ожидает меня. По мере удаления от предметов, связанных с тяжелыми воспоминаниями, наполнявшими до сей поры мое воображение, воспоминания эти теряют свою силу и быстро заменяются отрадным чувством сознания жизни, полной силы, свежести и надежды. У меня перед глазами не было ни затворенной двери комнаты матушки, мимо которой я не мог проходить без содрогания, ни закрытого рояля, к которому не только не подходили, но на который и смотрели с какою-то боязнью, ни траурных одежд на всех нас были простые дорожные платья , ни всех тех вещей, которые, живо напоминая мне невозвратимую потерю, заставляли меня остерегаться каждого проявления жизни из страха оскорбить как-нибудь ее память.

Какова судьба Карла Иваныча? Детство Толстой

Он умел взять верх в отношениях со всяким. Не быв никогда человеком очень большого света, он всегда водился с людьми этого круга, и так, что был уважаем. Он знал ту крайнюю меру гордости и самонадеянности, которая, не оскорбляя других, возвышала его в мнении света. Он был оригинален, но не всегда, а употреблял оригинальность как средство, заменяющее в иных случаях светскость или богатство. Ничто на свете не могло возбудить в нем чувства удивления: в каком бы он ни был блестящем положении, казалось, он для него был рожден.

Он так хорошо умел скрывать от других и удалять от себя известную всем темную, наполненную мелкими досадами и огорчениями сторону жизни, что нельзя было не завидовать ему.

Он был знаток всех вещей, доставляющих удобства и наслаждения, и умел пользоваться ими. Конек его был блестящие связи, которые он имел частию по родству моей матери, частию по своим товарищам молодости, на которых он в душе сердился за то, что они далеко ушли в чинах, а он навсегда остался отставным поручиком гвардии. Он, как и все бывшие военные, не умел одеваться по-модному; но зато он одевался оригинально и изящно.

Всегда очень широкое и легкое платье, прекрасное белье, большие отвороченные манжеты и воротнички... Впрочем, все шло к его большому росту, сильному сложению, лысой голове и спокойным, самоуверенным движениям. Он был чувствителен и даже слезлив. Часто, читая вслух, когда он доходил до патетического места, голос его начинал дрожать, слезы показывались, и он с досадой оставлял книгу.

Он любил музыку, певал, аккомпанируя себе на фортепьяно, романсы приятеля своего А... Его натура была одна из тех, которым для хорошего дела необходима публика. И то только он считал хорошим, что называла хорошим публика. Бог знает, были ли у него какие-нибудь нравственные убеждения? Жизнь его была так полна увлечениями всякого рода, что ему некогда было составлять себе их, да он и был так счастлив в жизни, что не видел в том необходимости.

В старости у него образовался постоянный взгляд на вещи и неизменные правила, - но единственно на основании практическом: те поступки и образ жизни, которые доставляли ему счастие или удовольствия, он считал хорошими и находил, что так всегда и всем поступать должно. Он говорил очень увлекательно, и эта способность, мне кажется, усиливала гибкость его правил: он в состоянии был тот же поступок рассказать как самую милую шалость и как низкую подлость.

Глава XI. Maman села за рояль, а мы, дети, принесли бумаги, карандаши, краски и расположились рисовать около круглого стола. У меня была только синяя краска; но, несмотря на это, я затеял нарисовать охоту.

Очень живо изобразив синего мальчика верхом на синей лошади и синих собак, я не знал наверное, можно ли нарисовать синего зайца, и побежал к папа в кабинет посоветоваться об этом. Папа читал что-то и на вопрос мой: "Бывают ли синие зайцы? Возвратившись к круглому столу, я изобразил синего зайца, потом нашел нужным переделать из синего зайца куст. Куст тоже мне не понравился; я сделал из него дерево - скирд, из скирда - облако и наконец так испачкал всю бумагу синей краской, что с досады разорвал ее и пошел дремать на вольтеровское кресло.

Maman играла второй концерт Фильда - своего учителя. Я дремал, и в моем воображении возникали какие-то легкие, светлые и прозрачные воспоминания. Она заиграла Патетическую сонату Бетховена, и я вспоминал что-то грустное, тяжелое и мрачное. Maman часто играла эти две пьесы; поэтому я очень хорошо помню чувство, которое они во мне возбуждали. Чувство это было похоже на воспоминание; но воспоминание чего?

Против меня была дверь в кабинет, и я видел, как туда вошли Яков и еще какие-то люди в кафтанах и с бородами. Дверь тотчас затворилась за ними. Мне казалось, что важнее тех дел, которые делались в кабинете, ничего в мире быть не могло; в этой мысли подтверждало меня еще то, что к дверям кабинета все подходили обыкновенно перешептываясь и на цыпочках; оттуда же был слышен громкий голос папа и запах сигары, который всегда, не знаю почему, меня очень привлекал.

Впросонках меня вдруг поразил очень знакомый скрип сапогов в официантской. Карл Иваныч, на цыпочках, но с лицом мрачным и решительным, с какими-то записками в руке, подошел к двери и слегка постучался. Его впустили, и дверь опять захлопнулась. Однако несчастия никакого не случилось; через час времени меня разбудил тот же скрип сапогов. Карл Иваныч, утирая платком слезы, которые я заметил на его щеках, вышел из двери и, бормоча что-то себе под нос, пошел на верх. Вслед за ним вышел папа и вошел в гостиную.

Место в бричке есть. Я никак не мог постигнуть, зачем папа бранит Карпа Иваныча. Это стоит посмотреть, - прибавил он с улыбкой, подавая ей записку, написанную рукою Карла Иваныча, - прелесть! Вот содержание этой записи: Для детьей два удочка - 70 копек. Цветной бумага, золотой коемочка, клестир и болван для коробочка, в подарках - 6 р 55 к. Книга и лук, подарка детьям - 8 р.

Панталоны Николаю - 4 рубли. Обещаны Петром Алексантровичь из Москву в 18... Итого следует получить Карлу Мауеру кроме жалованию - 159 рублей 79 копек. Прочтя эту записку, в которой Карл Иваныч требует, чтобы ему заплатили все деньги, издержанные им на подарки, и даже заплатили бы за обещанный подарок, всякий подумает, что Карл Иваныч больше ничего, как бесчувственный и корыстолюбивый себялюбец, - и всякий ошибется.

Войдя в кабинет с записками в руке и с приготовленной речью в голове, он намеревался красноречиво изложить перед папа все несправедливости, претерпенные им в нашем доме; но когда он начал говорить тем же трогательным голосом и с теми же чувствительными интонациями, с которыми он обыкновенно диктовал нам, его красноречие подействовало сильнее всего на него самого; так что, дойдя до того места, в котором он говорил: "как ни грустно мне будет расстаться с детьми", он совсем сбился; голос его задрожал, и он принужден был достать из кармана клетчатый платок.

Лучше я без жалованья буду служить вам, - прибавил он, одной рукой утирая слезы, а другой подавая счет. Что Карл Иваныч в эту минуту говорил искренно это я утвердительно могу сказать, потому что знаю его доброе сердце; но каким образом согласовался счет с его словами, остается для меня тайной.

Незадолго перед ужином в комнату вошел Гриша. Он с самого того времени, как вошел в наш дом, не переставал вздыхать и плакать, что, по мнению тех, которые верили в его способность предсказывать, предвещало какую-нибудь беду нашему дому. Он стал прощаться и сказал, что завтра утром пойдет дальше. Я подмигнул Володе и вышел в дверь. Подожди здесь: я позову девочек. Девочки выбежали, и мы отправились на верх. Не без спору решив, кому первому войти в темный чулан, мы уселись и стали ждать.

Глава XII. Почти вслед за нами тихими шагами вошел Гриша. В одной руке он держал свой посох, в другой - сальную свечу в медном подсвечнике. Мы не переводили дыхания. Мати пресвятая богородица! Отцу и сыну и святому духу... С молитвой поставив свой посох в угол и осмотрев постель, он стал раздеваться. Распоясав свой старенький черный кушак, он медленно снял изорванный нанковый зипун, тщательно сложил его и повесил на спинку стула.

Лицо его теперь не выражало, как обыкновенно, торопливости и тупоумия; напротив, он был спокоен, задумчив и даже величав. Движения его были медленны и обдуманны. Оставшись в одном белье, он тихо опустился на кровать, окрестил ее со всех сторон и, как видно было, с усилием - потому что он поморщился - поправил под рубашкой вериги.

Посидев немного и заботливо осмотрев прорванное в некоторых местах белье, он встал, с молитвой поднял свечу в уровень с кивотом, в котором стояло несколько образов, перекрестился на них и перевернул свечу огнем вниз. Она с треском потухла. В окна, обращенные на лес, ударяла почти полная луна.

Длинная белая фигура юродивого с одной стороны была освещена бледными, серебристыми лучами месяца, с другой - черной тенью; вместе с тенями от рам падала на пол, стены и доставала до потолка.

На дворе караульщик стучал в чугунную доску. Сложив свои огромные руки на груди, опустив голову и беспрестанно тяжело вздыхая, Гриша молча стоял перед иконами, потом с трудом опустился на колени и стал молиться. Сначала он тихо говорил известные молитвы, ударяя только на некоторые слова, потом повторил их, но громче и с большим одушевлением.

Он начал говорить свои слова, с заметным усилием стараясь выражаться по-славянски. Слова его были нескладны, но трогательны. Он молился о всех благодетелях своих так он называл тех, которые принимали его , в том числе о матушке, о нас, молился о себе, просил, чтобы бог простил ему его тяжкие грехи, твердил: "Боже, прости врагам моим!

Володя ущипнул меня очень больно за ногу; но я даже не оглянулся: потер только рукой то место и продолжал с чувством детского удивления, жалости и благоговения следить за всеми движениями и словами Гриши.

Вместо веселия и смеха, на которые я рассчитывал, входя в чулан, я чувствовал дрожь и замирание сердца. Долго еще находился Гриша в этом положении религиозного восторга и импровизировал молитвы. То твердил он несколько раз сряду: "Господи помилуй", но каждый раз с новой силой и выражением; то говорил он "Прости мя, господи, научи мя, что творить... Он приподнялся на колени, сложил руки на груди и замолк. Я потихоньку высунул голову из двери и не переводил дыхания.

Гриша не шевелился; из груди его вырывались тяжелые вздохи; в мутном зрачке его кривого глаза, освещенного луною, остановилась слеза. Много воды утекло с тех пор, много воспоминаний о былом потеряли для меня значение и стали смутными мечтами, даже и странник Гриша давно окончил свое последнее странствование; но впечатление, которое он произвел на меня, и чувство, которое возбудил, никогда не умрут в моей памяти.

О великий христианин Гриша! Твоя вера была так сильна, что ты чувствовал близость бога, твоя любовь так велика, что слова сами собою лились из уст твоих - ты их не поверял рассудком... И какую высокую хвалу ты принес его величию, когда, не находя слов, в слезах повалился на землю!.. Чувство умиления, с которым я слушал Гришу, не могло долго продолжаться, во-первых потому, что любопытство мое было насыщено, а во-вторых потому, что я отсидел себе ноги, сидя на одном месте, и мне хотелось присоединиться к общему шептанью и возне, которые слышались сзади меня в темном чулане.

Кто-то взял меня за руку и шепотом сказал: "Чья это рука? Совершенно бессознательно я схватил ее руку в коротеньких рукавчиках за локоть и припал к ней губами. Катенька, верно, удивилась этому поступку и отдернула руку: этим движением она толкнула сломанный стул, стоявший в чулане. Гриша поднял голову, тихо оглянулся и, читая молитвы, стал крестить все углы.

Мы с шумом и шепотом выбежали из чулана.

Характеристика героя Карл Иванович, Детство, Толстой. Образ персонажа Карл Иванович

Он умел взять верх в отношениях со всяким. Не быв никогда человеком очень большого света, он всегда водился с людьми этого круга, и так, что был уважаем. Он знал ту крайнюю меру гордости и самонадеянности, которая, не оскорбляя других, возвышала его в мнении света.

Отрочество (Толстой)

Ему поручены учеба и воспитание Николеньки и его брата Володи. С ним читатель знакомится в самом начале повести, когда рано утром он, хлопая по мухе, будит Николеньку. Это человек необычайной доброты, на которого даже рассердиться сложно. Николенька, казалось бы, хотел сердиться за то, что его разбудили, а не мог, потому Карл Иванович добрым голосом стал поднимать его и, смеясь щекотать ему пятки. В классе его голос менялся. Он становился более строгим и требовательным. В свободное время Карл Иванович любил сидеть в своем кресле и читать. Рядом с ним на столике всегда стояли часы, табакерка и клетчатый платок. По утрам он водил детей поздороваться с маменькой. Маменька спрашивала у него по-немецки, как спали дети.

ПОСМОТРИТЕ ВИДЕО ПО ТЕМЕ: ВИТО ДОЛЖЕН БЫЛ БЫТЬ КОПОМ ? (Вырезанный контент MAFIA 2)

Л.Н. Толстой. Повесть "Детство". Анализ избранных глав

Эмоциональный компонент, мотивирующий деятельность учащихся на уроке включение школьников в работу. Дети, посмотрите в окно. Вам нравится это высокое, чистое небо? А теперь крепко потрите руки как бы в предвкушении полета нельзя потереть руки, не улыбнувшись!

Образ и характеристика Карла Ивановича в повести "Детство": описание внешности и характера, портрет учителя (Карл Иваныч). Найди ответ на свой вопрос: образ Карла Ивановича в повести детство. Судьба у него несчастная: сирота, глух на одно ухо, у него. Прочитайте характеристику персонажа Карл Иванович из произведения Детство, Толстой. Образ героя описан кратко и доступным языком.

Автобиографическая повесть Литературная деятельность Льва Николаевича Толстого продолжалась около шестидесяти лет. Автору повести исполнилось к тому времени двадцать четыре года. Имя его в литературе никому еще не было известно. Толстой не решился подписать свое первое произведение полным своим именем и подписал его буквами: Л.

Старый учитель, немец, работает в семье Иртеньевых, учит детей немецкому языку и истории. На работу над текстом у автора ушло больше года, и Толстой четыре раза основательно переделывал повесть. Эта публикация стала для Толстого первой. По национальности герой немец и происходит из Саксонии. В семье Иртеньевых Карл Иванович состоит домашним учителем. У персонажа редкие седые волосы, орлиный нос, на котором сидят очки, голубые глаза.

.

.

.

.