Глядите все что боги богу сделали

Пустынные скалы на берегу моря. Гефест, Власть и Сила вводят закованного в цепи Прометея. Ну, вот мы и на месте, у конца земли, В безлюдном скифском, дальнем и глухом краю. Пора, Гефест, исполнить, что наказано Гебе отцом, и святотатца этого К скалистым здешним кручам крепко-накрепко Железными цепями приковать навек. Твою ведь гордость, силу всех ремесл - огонь Похитил он для смертных. За вину свою Пускай теперь с богами рассчитается, Чтоб наконец признал главенство Зевсово И чтоб зарекся дерзостно людей любить.

Урок 28 «Война лягушек и мышей»

Анализ одной античной драмы. Эта драма была языком своего времени: от Эсхила до Сенеки она была основой для литературы, философии, для передачи мифологических сюжетов и особенного мировоззрения античных людей. Античная драма — пристанище умов, души и мыслей целой исторической эпохи, когда человечество все еще было молодо. Это больше, чем памятник эпохи — это сердце целого мира, значение которого для нас порядком позабыто, но никак не исчерпано, уже не говоря о том, что именно античность заложила основы того мира, который мы знаем сегодня. И, несмотря на то, что я и против всяческого обожествления и преувеличения античности в истории Европы, стоит признать, что эта основа реальна, а ее влияние — значимо, хотя бы как определяющий фактор развития культуры, благодаря которой мы стали теми, кем мы есть сегодня. Основы пьес Эсхила, Еврипида, Софокла стоит искать в гораздо более ранних, архаических временах. Именно из этой архаики, до-классической эпохи берут начало сложные мифологические, культурные и психологические основы древней Греции.

Дневник чтения Эсхил "Прометей прикованный" (перевод С. Апта)

Анализ одной античной драмы. Эта драма была языком своего времени: от Эсхила до Сенеки она была основой для литературы, философии, для передачи мифологических сюжетов и особенного мировоззрения античных людей.

Античная драма — пристанище умов, души и мыслей целой исторической эпохи, когда человечество все еще было молодо. Это больше, чем памятник эпохи — это сердце целого мира, значение которого для нас порядком позабыто, но никак не исчерпано, уже не говоря о том, что именно античность заложила основы того мира, который мы знаем сегодня. И, несмотря на то, что я и против всяческого обожествления и преувеличения античности в истории Европы, стоит признать, что эта основа реальна, а ее влияние — значимо, хотя бы как определяющий фактор развития культуры, благодаря которой мы стали теми, кем мы есть сегодня.

Основы пьес Эсхила, Еврипида, Софокла стоит искать в гораздо более ранних, архаических временах. Именно из этой архаики, до-классической эпохи берут начало сложные мифологические, культурные и психологические основы древней Греции. Изначально драма была лишь действо — поклонением богу Дионисию.

К каждому из богов, греки находи собственную форму поклонения и обращения. Дионисий был богом виноградарства и символом животворящей природы, поэтому и поклонение ему часто становилось скорее похожим на пьянку, чем на богослужение. Однако все равно со временем поклонение приобретало свои черты, например обязательный хор, или актеров, в сопровождении костюмированных сатиров, которые должны были сопровождать Дионисия.

Даже сама по себе эта традиция уже весьма красноречива — она свидетельствует о тех взаимоотношениях, которые установились между греками и их богами. Подчеркну слово взаимоотношения, так как в отличие от позднеримской и христианской традиции, это были отношения людей к богам, и богов к людям, когда божества напрямую принимали участие в жизни людей, не будучи абстрактно-возвышенной величиной.

Например, Олимпийские игры, которые проводились как религиозные празднества, где стремление к совершенству было способом уподобления богам, или те же гуляния в честь Дионисия, где человек пытался стать таким же беззаботно-хмельным, как и сам бог виноградников.

Древний грек, стремившийся к совершенству, не испытывал настолько сильного разочарования. Еще один очень важный момент любого обращения к высшей силе: будь-то культ, молитва, церемония или исповедь. Человек, обращаясь к богу, в первую очередь, обращается сам к себе. В этом случае бог, или любая высшая сила — всего лишь посредник между мыслями одного и того же человека. Человеку сложно признаться в чем-то самому себе; часто именно поэтому люди идут в церковь или к психотерапевту.

Но перед лицом бога человек способен открыться, ведь он признается в чем-то не сам себе, а Ему, богу, кому-то другому, кто слышит его. Поэтому любое обращение к высшей силе — это обращение, прежде всего, к себе. Греки естественно, не первыми преподали нам этот психологический закон, столь же очевидный, сколько и отрицаемый, ведь он обнажает человека в момент его наибольшей уязвимости — при обращении к богу. Но в чем парадокс — что веря во всемогущество богов, человек усомнился в собственном величии — забывал, что он сам и создатель своего бога.

Был бы бог без веры в него? Прощает ли бог, пока человек сам добровольно не вынесет тяжесть осознания проступка и греха? В этом процессе все в первую очередь зависит от человека. Ищущий — да найдет, жаждущий — да взыщет.

Человек и есть первооснова всего религиозно — мистического, но чтобы осознать это, понять и принять породу божественного исходящую из самой личности верующего многим требуется целая жизнь, или как например, Паскалю, встреча со смертью. Паскаль говорит о боге, как о субъективно-личностном, таком, что понимается не на уровне возвышающихся глыб философии, теологии или наук.

Этим и убила бога смертные. Однако оставим на время богов, вернемся к античной драме. Узника посещают Океаниды, их отец Океан, царевна Ио возлюбленная Зевса , в своих скитаниях по свету случайно попавшая к скале. Прометей рассказывает им, что он сделал для людей, выкрав огонь у богов, проклинает Зевса и пророчествует.

Действующие лица: Власть и Сила — слуги Зевса. Гефест — бог огня, покровитель кузнечного ремесла и самый искусный кузнец Олимпа. Прометей — в древнегреческой мифологии один из титанов, защитник людей от произвола богов, царь скифов.

Океан — в древнегреческой мифологии божество, стихия величайшей мировой реки, омывающей землю и море, дающей начало всем рекам, источникам, морским течениям; приюта солнца, луны и звёзд. Ио — дочь аргивского царя, жрица аргивской Геры, ее соблазнил Зевс, а затем, чтобы скрыть от жены.

Гермес — бог торговли, прибыли, разумности, ловкости и красноречия, и бог атлетов. Покровитель глашатаев, послов, пастухов, путников. Океаниды — нимфы, три тысячи дочерей титана Океана и Тефиды. Блантера — М. С самого начала Гефест испытывает очень большие сомнения по поводу исполнения приговора Зевса.

Этот момент выводит нас к пределам очень важного вопроса, вопроса об ответственности и выборе — то есть нашей свободе. Прометей решает вопрос свободы и выбора однозначно — идя до конца, пускай и обрекая себя на муки, фактическую Смерть.

Он свободен, потому что в своем выборе предпочел донести огонь и не остановился перед лицом карающего Зевса. И именно сейчас, являясь прикованным к скале — как это не парадоксально он более свободен, чем тот же Гефест, который подчиняется Зевсу, но не следует собственной свободе. Для Прометея — Смерть — фактически осознанная расплата — для Гефеста Прометеева мука — приказ.

В своей муке Прометей психологически свободен, в конечном счете, более чем сам Гефест, хотя именно он приковывает его к скале. Гефест, направляемый Силой и Властью буквально Зевса — лишь инструмент, исполнитель чужой воли.

Но при этом он не может оставаться безучастным, сострадает, сочувствует Прометею. И сейчас же возникает новый вопрос, как говорится, между строк: виновен ли исполнитель? Виновен ли тот, кто исполняет преступный приказ? Очевидно, что да, ведь Гефест чувствует вину, виновен не только Зевс, отдающий Прометея на муки, но и исполнитель, по — сути, палач. Можно ли нам судить исполнителя, выполняющего свой долг, виновен ли инструмент, играющий лишь свою роль?.. Но и у Гефеста выбор был, как и у Прометея.

Иначе говоря: для Зевса и его власти тут она просто персонифицирована — свойственно быть от природы жесткой и требовательной. Закон суров, но он закон — говорили римляне. И собственно, Гефест делает его, но не в пользу своего аутентичного желания.

Однако, трагедия еще и в том, что Гефесту предстоит жить с этим, что в реальности приводило бы к неврозам и навязчивым состояниям. На протяжении всего пролога, пока Власть, Сила и Гефест рядом — Прометей молчит. Все, что предстоит снести, мне хорошо известно. Он знал мучения, на которые шел сознательно. С точки зрения психологии — эта фраза эталон принятия на себя ответственности. Его нынешние мучения, таким образом, тоже имеют смысл — и это его величайшая опора — мучения не бессмысленны!

Но, несмотря на экзистенциальную подлинность своей жизни, Прометею не чужды все другие чувства, и наружу прорывается страх, переживания, обиды. И в этом заключен особый героизм, когда Прометей предпочитает мучения и пытки хотя и боится, как и любой другой , и осознанно шел на нее, совершая Выбор, придающий его жизни Целью и Смысл, который, в конечном счете, стоит больше чем страх Смерти.

Что же это? Смелость обреченного? Храбрость перед лицом возможной Смерти? Защитная реакция, обеспечивающая психикой в критической ситуации или тайная надежда на лучший исход?

Но у злости Прометея есть еще одна причина. Наказание — и он это знает, хоть и несправедливо, однако сопутствует преступлению, с точки зрения Зевса. Зевс справедлив относительно своей логики. Но что действительно справедливо, относительно логики обоих — и Зевса, и Прометея — так это предательство первого. Обратимся, хотя бы частично, к позиции Зевса.

Несмотря на то, что Зевс напрямую не появляется в драме, он присутствует незримо, в роли некой априрной силы, рока, судьбы. Естественно, моральным поступком его не назовешь, но у него верховного божества — своя мораль — и ее границы значительно шире; и поэтому Прометей, тревожащийся за людей, выглядит в его глазах если не глупо, то явно не понятно.

В любом случае это довольно важный момент, что месть, какой бы благородной и оправданной она не была, не является гарантией справедливости. Это тот же самый мотив, что сама по себе месть не способна удовлетворить. Только умение прощать, а не мстить, может принести душевное удовлетворение и покой. Как часто мстители становились еще хуже свергаемых и наказываемых им диктаторов. Но умение прощать не отменяет, конечно же, необходимости в справедливости. Ранее мы говорили, что эта мука тождественна смерти символической смерти : но главное, состоит в том, что у Смерти существует множество обличий.

Мы говорим о Смерти, предполагая именно физический конец, что верно лишь наполовину. Во-вторых, даже на простом, обывательском уровне, объяснить, что такое смерть — очень сложно. Смерть это вечная неизвестность, и этой неизвестности мы страшимся больше всего. Но проблема состоит в том, что смерть бывает разной: и для многих она имеет противоположные свойства и значения.

Так, кто-то предпочтет физическую кончину духовной душевной смерти напр. Мы можем говорить о смерти в трех измерениях — душевной духовной , личностной или физической телесной.

Прометей свободен делать выбор — между смертью духовной и личностной что означало бы позволить Зевсу убить людей и физической смертью — страданиями и пытками.

Гефест же, например, как я и говорил выше — делает собственный выбор — между телесными наказаниями и муками совести, он выбирает последнее. Но смерть духовная, личностная имеет одно отличие от физической смерти — она фактически бесконечна. Физическая смерть — богу Прометею не грозит. Бездействие, когда Прометей лишь пассивно наблюдает за миром вокруг — истинная пытка.

Дело бога — творить, свершать деяния — и эту возможность у Прометея отняли. Но к чему призывает нас этот страдалец? Призывает ли он к мести? Готов ли он исполнить ее?

Прометей Прикованный

От боли кричу, которой сейчас Казнюсь, и от той, что завтра придет. Мученью конца я не вижу. Напрасен ропот!

Фрагмент з трагедії Есхіла «Прометей прикутий»

Ведь с любовью наша стая Взапуски, на крыльях быстрых, К этой скале прилетела. Отец Просьбам дочерним внял. Грохот железа проник и в глубь Наших пещер, и, скромность забыв, босиком, Я в колеснице крылатой сюда метнулась. На чьей стороне симпатии хора? Не бойся! Зевс, с точки зрения хора, упрям и дик, злобен, радуется чужой беде. Рассказывать мне тяжко, но и тягостно Молчать об этом. Боль моя всегда со мной, Когда среди бессмертных распря вспыхнула И меж собою боги перессорились, Одни с престола Крона сбросить чаяли, Чтоб Зевс царил, другие же владычества Над божествами не желали Зевсова, Тогда титанам, неба и земли сынам, Помочь советом добрым я хотел.

Эсхил - Прометей прикованный

От боли кричу, которой сейчас Казнюсь, и от той, что завтра придет. Мученью конца я не вижу. Напрасен ропот! Все, что предстоит снести, Мне хорошо известно.

Свершали все, — и я им показал Глядите все, что Боги Богу сделали! « Боги — отнюдь не последняя, а по сему и не самая главная, инстанция и. Прометей, взывает к небесному своду, к ветрам бескрылым, к потокам морским и солнцу: "Глядите все, что боги богу сделали! К вам я, хранители права, родимые боги, взываю! . Все с тем, что знаю, совпадает в точности. Глядите все, что боги богу сделали! Глядите.

В трагедии воспроизведен известный сюжет античной мифологии жестокое отмщение громовержца Зевса своему двоюродному брату Прометею за похищение огня с Олимпа и передачу его людям. Фактически похищение огня явилось лишь заключительным аккордом благодеяний Прометея — подлинного учителя и наставника человечества. Он научил людей всему — наукам, ремеслам, искусству, грамоте, мореплаванию, врачеванию, магии и гаданию, выплавке металлов, земледелию, приручению животных и т.

.

.

.

.

.

ВИДЕО ПО ТЕМЕ: Топ 10 БОГОВ ЕГИПТА