Ильф и петров статистика знает все

И лесам, и мишкам тоже, Подсчитать и предсказать. К чему это мы? А вот к чему. Словосочетание "Математическая статистика" ассоциируется у большинства людей именно с математикой. Но сколько вокруг нас процессов и явлений, которые необходимо изучать, анализировать, выявлять влияние различных факторов!

ЯРСТАРОСТИ: Как Ильф и Петров вдохновлялись в Ярославле

Часть вторая Глава 17. Среди океана стульев... Статистика знает все... Панегирические рассуждения авторов о статистике — примета времени. Однако в 1928 году конъюнктура изменилась, что видно и по тогдашним дискуссиям о принципах долгосрочного планирования. Правительством целенаправленно изгонялась частная инициатива, проводилась жесткая централизация, предполагались колоссальные расходы на ускоренную индустриализацию, на очередную реформу сельского хозяйства — коллективизацию. В связи с этим обнародование результатов широкомасштабных статистических исследований, способных отразить падение среднего уровня жизни, прежде всего — в области потребления сельскохозяйственной продукции, было официально признано неуместным.

Статистика знает все

Точно учтено количество пахотной земли в СССР с подразделением на чернозем, суглинок и лесс. Все граждане обоего пола записаны в аккуратные толстые книги, так хорошо известные Ипполиту Матвеевичу Воробьянинову - книги загсов.

Известно, сколько какой пищи съедает в год средний гражданин республики. Известно, сколько этот средний гражданин выпивает в среднем водки, с примерным указанием потребляемой закуски. Известно, сколько в стране охотников, балерин, револьверных станков, собак всех пород, велосипедов, памятников, девушек, маяков и швейных машинок.

Как много жизни, полной пыла, страстей и мысли, глядит на нас со статистических таблиц! Кто он, розовощекий индивид, сидящий с салфеткой на груди за столиком и с аппетитом уничтожающий дымящуюся снедь?

Вокруг него лежат стада миниатюрных быков. Жирные свиньи сбились в угол таблицы, В специальном статистическом бассейне плещутся бесчисленные осетры, налимы и рыба чехонь. На плечах, руках и голове индивида сидят куры. В перистых облаках летают домашние гуси, утки и индейки.

Под столом прячутся два кролика. На горизонте возвышаются пирамиды и вавилоны из печеного хлеба. Небольшая крепость из варенья омывается молочной рекой. Огурец, величиною в пизанскую башню, стоит на горизонте.

За крепостными валами из соли и перца пополуротно маршируют вина, водки и наливки. В арьергарде жалкой кучкой плетутся безалкогольные напитки: нестроевые нарзаны, лимонады и сифоны в проволочных сетках. Кто же этот розовощекий индивид - обжора, пьянчуга и сластун? Гаргантюа, король дипсодов? Силаф Фосс? Легендарный солдат Яшка Красная Рубашка? Это не Лукулл.

Это - Иван Иванович Сидоров или Сидор Сидорович Иванов; средний гражданин, съедающий в среднем за свою жизнь всю изображенную на таблице снедь. Это - нормальный потребитель калорий и витаминов, тихий сорокалетний холостяк, служащий в госмагазине галантереи и трикотажа. От статистики не скроешься никуда. Она имеет точные сведения не только о количестве зубных врачей, колбасных, шприцев, дворников, кинорежиссеров, проституток, соломенных крыш, вдов, извозчиков и колоколов, но знает даже, сколько в стране статистиков.

И одного она не знает. Не знает она, сколько в СССР стульев. Стульев очень много. Последняя статистическая перепись определила численность населения союзных республик в сто сорок три миллиона человек.

Если отбросить девяносто миллионов крестьян, предпочитающих стульям лавки, полати, завалинки, а на Востоке - истертые ковры и паласы, то все же остается пятьдесят миллионов человек, в домашнем обиходе которых стулья являются предметами первой необходимости. Если же принять во внимание возможные просчеты в исчислениях и привычку некоторых граждан Союза сидеть между двух стульев, то, сократив на всякий случай общее число вдвое, найдем, что стульев в стране должно быть не менее двадцати шести с половиной миллионов.

Для верности откажемся еще от шести с половиной миллионов. Оставшиеся двадцать миллионов будут числом минимальным. Среди этого океана стульев, сделанных из ореха, дуба, ясеня, палисандра, красного дерева и карельской березы, среди стульев еловых и сосновых герои романа должны найти ореховый гамбсовский стул с гнутыми ножками, таящий в своем обитом английским ситцем брюхе сокровища мадам Петуховой. Концессионеры лежали на верхних полках и еще спали, когда поезд осторожно перешел Оку и, усилив ход, стал приближаться к Москве.

Все дорожные анекдоты были уже рассказаны. Все цыплята, яйца и маслины съедены. Оставался самый томительный участок пути - последний час перед Москвой. Из реденьких лесочков и рощ подскакивали к насыпи веселенькие дачки. Были среди них деревянные дворцы, блещущие стеклом веранд и свежевыкрашенными железными крышами. Были и простые деревянные срубы с крохотными квадратными оконцами, настоящие капканы для дачников. В то время как пассажиры с видом знатоков рассматривали горизонт и, перевирая сохранившиеся в памяти воспоминания о битве при Калке, рассказывали друг другу прошлое и настоящее Москвы, Ипполит Матвеевич упорно старался представить себе музей мебели.

Музей представлялся ему в виде многоверстного коридора, по стенам которого шпалерами стояли стулья. Воробьянинов видел себя быстро идущим между ними. Не устраивайте преждевременной истерики.

Если вы уже не можете не переживать, то переживайте молча. Поезд прыгал на стрелках. Глядя на него, семафоры разевали рты. Пути учащались. Чувствовалось приближение огромного железнодорожного узла. Трава исчезла, ее заменил шлак.

Свистели маневровые паровозы. Стрелочники трубили. Внезапно грохот усилился. Поезд вкатился в коридор между порожними составами и, щелкая, как турникет, стал пересчитывать вагоны. Пути вздваивались. Поезд выскочил из коридора. Ударило солнце. Низко, по самой земле, разбегались стрелочные фонари, похожие на топорики.

Валил дым. Паровоз, отдуваясь, выпустил белоснежные бакенбарды. На поворотном кругу стоял крик. Деповцы загоняли паровоз в стойло. От резкого торможения хрустнули поездные суставы. Все завизжало, и Ипполиту Матвеевичу показалось, что он попал в царство зубной боли. Поезд причалил к асфальтовому перрону. Это была Москва. Это был Рязанский - самый свежий и новый из всех московских вокзалов. Ни на одном из восьми остальных вокзалов Москвы нет таких обширных и высоких помещений, как на Рязанском.

Весь Ярославский вокзал, с его псевдорусскими гребешками и геральдическими курочками, легко может поместиться в большом буфете-ресторане Рязанского вокзала. Московские вокзалы - ворота города. Ежедневно они впускают и выпускают тридцать тысяч пассажиров.

Через Александровский вокзал входит в Москву иностранец на каучуковых подошвах, в костюме для гольфа шаровары и толстые шерстяные чулки наружу. С Курского - попадает в Москву кавказец в коричневой бараньей шапке с вентиляционными дырочками и рослый волгарь в пеньковой бороде. С Октябрьского - выскакивает полуответственный работник с портфелем из дивной свиной кожи.

Он приехал из Ленинграда по делам увязки, согласования и конкретного охвата. Представители Киева и Одессы проникают в столицу через Брянский вокзал.

Уже на станции Тихонова пустынь киевляне начинают презрительно улыбаться. Им великолепно известно, что Крещатик - наилучшая улица на земле.

Одесситы тащат с собой корзины и плоские коробки с копченой скумбрией. Им тоже известна лучшая улица на земле. Но это, конечно, не Крещатик, это улица Лассаля, бывшая Дерибасовская. Самое незначительное число людей прибывает в Москву через Савеловский.

Это - башмачники из Талдома, жители города Дмитрова, рабочие Яхромской мануфактуры или унылый дачник, живущий зимой и летом на станции Хлебниково. Ехать здесь в Москву недолго. Самое большое расстояние по этой линии - сто тридцать верст. С Ярославского вокзала попадают в столицу люди, приехавшие из Владивостока, Хабаровска, Читы, из городов дальних и больших. Самые диковинные пассажиры, однако, на Рязанском вокзале.

Это узбеки в белых кисейных чалмах и цветочных халатах, краснобородые таджики, туркмены, хивинцы и бухарцы, над республиками которых сияет вечное солнце.

Концессионеры с трудом пробились к выходу и очутились на Каланчевской площади. Справа от них высились геральдические курочки Ярославского вокзала. Прямо против них тускло поблескивал Октябрьский вокзал, выкрашенный масляной краской в два цвета. Часы на нем показывали пять минут одиннадцатого. На часах Ярославского вокзала было ровно десять. А посмотрев на темно-синий, украшенный знаками Зодиака циферблат Рязанского вокзала, путешественники заметили, что часы показывали без пяти десять.

Извозчик издал губами поцелуйный звук. Проехали под мостом, и перед путниками развернулась величественная панорама столичного города. И все мои знакомые.

Афоризмы И.Ильфа и Е.Петрова

Точно учтено количество пахотной земли в СССР с подразделением на чернозем, суглинок и лесс. Все граждане обоего пола записаны в аккуратные толстые книги, так хорошо известные Ипполиту Матвеевичу Воробьянинову - книги загсов. Известно, сколько какой пищи съедает в год средний гражданин республики. Известно, сколько этот средний гражданин выпивает в среднем водки, с примерным указанием потребляемой закуски. Известно, сколько в стране охотников, балерин, револьверных станков, собак всех пород, велосипедов, памятников, девушек, маяков и швейных машинок.

Комментарий

Блистательному тандему был отпущен недолгий век. В 1937 году Ильф скончался от туберкулёза, диагностированного ещё в начале 20-х. Петров избежал политических репрессий, с начала Великой Отечественной войны стал фронтовым корреспондентом и погиб в авиакатастрофе летом 1942-го. В сентябре 1929 года отцы-создатели Остапа Бендера посетили Ярославль. Они зафиксированы в записных книжках писателя, впервые полностью опубликованных в 2000 году. Утро горечь. И вечер привыкаешь — ничего, всё в порядке. А сначала ужас.

ПОСМОТРИТЕ ВИДЕО ПО ТЕМЕ: Золотой теленок - Ильф и Петров - аудиокнига (все части)

Двенадцать стульев

Ильф:Жить на такой планете - только терять время! Держали двадцать корректур, и все равно на титульном листе было напечатано: Британская энциклопудия. Революция его раскрепостила, и он начал самостоятельное существование. При нем ожидалось счастье человечества. Вот радио есть, а счастья нет.

Пост пикабушника Pritch с тегами Рубероид, 12 стульев, Ильф и Петров, Текст, извозчиков и колоколов, но знает даже, сколько в стране статистиков. 2 «Статистика знает всё», - утверждали Ильф и Петров в своём знаменитом романе «Двенадцать стульев» и продолжали: «Известно, сколько какой. Статистика знает все. Точно учтено количество пахотной земли в СССР с подразделением на чернозем, суглинок и лесс. Все граждане обоего пола.

Кассир обрадовался. Асокину, дружески.

Илья Ильф и Евгений Петров. Золотой теленок

Точно учтено количество пахотной земли в СССР с подразделением на чернозем, суглинок и лёсс. Все граждане обоего пола записаны в аккуратные толстые книги, так хорошо известные Ипполиту Матвеевичу Воробьянинову, — книги загсов. Известно, сколько какой пищи съедает в год средний гражданин республики. Известно, сколько этот средний гражданин выпивает в среднем водки с примерным указанием потребляемой закуски. Известно, сколько в стране охотников, балерин, револьверных станков, собак всех пород, велосипедов, памятников, девушек, маяков и швейных машинок. Как много жизни, полной пыла, страстей и мысли, глядит на нас со статистических таблиц!

Глава 17. Среди океана стульев

.

Пожалуйста, подождите пару секунд, идет перенаправление на сайт...

.

.

.

ВИДЕО ПО ТЕМЕ: Ильф и Петров. Тайны двенадцати стульев