Из воспоминаний в и даля

В 1888 году В. Гаевский сообщил одно исправление и одно дополнение к известному тексту по имевшемуся у него списку [источник 2]. В собрании А. Онегина , среди бумаг, принадлежавших раньше Жуковскому, оказались три собственноручные записки В. Все эти три записки входят в том же порядке в состав известного в печати текста, но без заголовков.

Из воспоминаний В.И. Даля

В могучей красоте... Пока однажды, в 1863 году, в Москве вернувшийся из тридцатисемилетней ссылки друг Даля декабрист Дмитрий Завалишин не рассказал ему следующее: "Нашел я в одном журнале прелюбопытную статейку, где говорится о некоем Дале, выехавшем из России в Данию. Так вот, внук этого Даля при Екатерине вернулся в Санкт-Петербург лекарем и принял русское подданство, сам не ведая, что приехал на родину своих предков". От изумления Даль не мог вымолвить ни слова. Прочёл статью и потом рассказывал друзьям, что он -- на самом деле русский.

ВЛАДИМИР ИВАНОВИЧ ДАЛЬ

Инна Зубова Вспоминая о приезде А. Пушкина в Оренбург, ни один исследователь не может обойти вниманием личности В. Даля и его воспоминаний о встречах с поэтом в нашем городе. И многие при этом повторяют мнение члена Оренбургской Архивной комиссии и автора книги "Пушкин в Оренбурге" Д. Соколова 1916 г. У меня же не только не складывается такого впечатления, но, наоборот, кажется, что Владимир Иванович сознательно избегает в этих воспоминаниях всякого лишнего упоминания о себе.

А жаль! Как много можно было бы узнать о нем самом, если бы он писал по принципу "Я и Пушкин". Наверно, свою встречу с поэтом в Оренбурге Даль мог бы описать примерно так: "Я возвращался из долгой командировки по зауральским степям, куда послан был военным губернатором В. Перовским вскоре после приезда моего в Оренбург в июле 1833 г.

Мысли мои полны были Юленькой, с которой мы повенчались в начале лета, которую я привез затем на новое место моей службы и вскоре вынужден был оставить более чем на месяц. Однако должен был я, не мешкая, не заезжая домой, явиться с докладом к начальству.

Каково же было мое удивление, когда в кабинете Василия Алексеевича увидел я Пушкина! Мы узнали бы, о чем гость и хозяин разговаривали и над чем смеялись в кабинете, когда две девицы, взобравшись на дерево, смотрели на них в окно, но не могли услышать ни слова из-за двойных рам. Мы бы точно знали, остался ли в тот вечер Пушкин ночевать у Даля, или вернулся к Перовскому. Мы, может быть, сейчас не ломали бы копья над другим легендарным вопросом - провожал ли Даль Пушкина в Уральск. Ну, что стоило Далю ввернуть в воспоминания, например, такую фразу: "Жил я в доме Звенигородского, между Неплюевской и Орской улицами, там через год и старший сын мой родился...

И только совсем недавно стало известно, где поселился Даль по приезде в Оренбург. Это удалось узнать благодаря профессору Оренбургского педуниверситета А. Прокофьевой, опубликовавшей найденные ею в Рукописном фонде Пушкинского Дома три главы из воспоминаний дочери Даля Екатерины, касающиеся жизни ее отца в Оренбурге.

Дорофеев, краевед, доцент того же педуниверситета, внимательно прочитав эти воспоминания, сверил их с планами города того времени и установил местонахождение дома, отмеченное теперь мемориальной доской. В своих комментариях к ним А. Прокофьева познакомила читателей с печальной судьбой мемуаров. Екатерина Владимировна Даль начала печатать их в 1878 г.

Повествование дочери, построенное на рассказах отца, оборвалось на 1833-м годе. Дальнейшей публикации помешала, скорее всего, критика современников. Эти критические замечания, как и предположения вышеупомянутого Д. Соколова, прилежно повторяют многие исследователи нашего времени, широко пользуясь, впрочем, воспоминаниями дочери Даля. Давайте же перелистаем заново страницы "Русского вестника" том 142, июль 1878 года , чтобы увидеть, как эти воспоминания дополняют то, что говорил о себе сам Даль, и то, что написано о нем другими близкими ему людьми.

А говорить о себе Даль не любил. Все его автобиографические очерки написаны сухо и кратко. Временами он прямо-таки протестовал против интереса к своей жизни.

Когда его уговаривали писать мемуары, отвечал: "Записки могут, главнейше, относиться до личности пишущего или до современных ему событий. Первое считаю слишком ничтожным, второе мне не под силу". Сегодня мы, разумеется, не можем согласиться с этим заявлением. Чем больше становится известно о В. Дале, тем он интереснее для нас как личность.

А о том, как он умел описывать "современные ему события", можно судить и по другим его воспоминаниям о Пушкине. Как известно, через три с половиной года после поездки в Оренбург великий поэт умер на руках Даля, который оставил нам, несомненно, лучшее описание последних часов жизни гения, человека, друга. Писатель Андрей Печерский П. Мельников , ученик Даля, и академик Я. Грот, с которым Даль сблизился в последние годы жизни, написали о нем талантливо и ярко, оценив в своих биографических очерках его вклад в литературу и с любовью представив читателю Даля-человека.

Воспоминания литератора-любителя Екатерины Даль, конечно, менее квалифицированны. Однако нельзя сомневаться, что в кругу семьи Даль рассказывал о себе больше, чем даже самым близким друзьям, и Екатерина Владимировна искренне хотела сообщить об отце то, чего не знали другие. Временами при чтении создается впечатление, что она подражает стилю Даля. Вероятно, так получается из-за желания автора как можно точнее передать речь рассказчика.

И хотя местами воспоминания грешат некоторой бессвязностью, мы, читая, видим живого Даля, слышим его голос, и часто бывает достаточно нескольких слов автора, чтобы познакомить нас с тем или иным близким Далю человеком. Первая глава мемуаров посвящена семье Екатерины Львовны Соколовой, второй жены Даля и матери автора.

Особое место Екатерина Владимировна отводит сведениям о деде, Льве Васильевиче, герое Отечественной войны 1812 г. В мемуарах повествуется, как Даль спас жизнь будущего тестя, сделав ему операцию. Несомненно, со слов матери записан романтический рассказ о том, как Катенька Соколова, только что вернувшаяся из Петербурга, где закончила Патриотический институт, впервые увидела будущего мужа на пороге комнаты, ярко освещенной солнцем.

Вторая глава посвящена родителям отца и также содержит множество трогательных семейных подробностей. Здесь, например, рассказывается, как доктор Иван Матвеевич Даль, человек, вообще-то замкнутый и довольно суровый, любил сам баюкать сына "и всегда звал при этом на помощь дочерей, Паулину и Александру".

А вот мать Даля не пела колыбельных, поскольку "не любила петь песни зря у нее был голос европейской певицы. Утверждая, что в детях следует развивать слух с колыбели, она не иначе пела им, как наигрывая в то же время песнь на фортепиано". В одной из автобиографий Даль написал, что его мать звали Мария Фрейтаг.

Екатерина Владимировна называет свою бабушку Юлией Христофоровной Фрейганг. Трудно сказать, кто из них неточно назвал девичью фамилию. Упоминание разных имен можно, по-видимому, объяснить тем, что лютеранин при крещении получает не одно имя. Однако лютеране, живущие в России, обычно использовали только одно. Что касается матери Даля, то в различных адресованных ему письмах передаются приветы "Ульяне Христофоровне", а Ульяна или Юлиана - вариант имени Юлия. В воспоминаниях внучки Юлия Христофоровна изображена прежде всего как требовательная учительница, которая не только дала начальное образование своим шестерым детям, но и зарабатывала уроками.

Как девочек, так и мальчиков она обучала не только "наукам", но и различным рукоделиям, и впоследствии Владимир Иванович "часто говаривал, что никогда не быть бы ему таким искусным хирургом, если бы пальцы его не были приучены к мелкой женской работе". Сам Даль подтверждает, что его мать была замечательным педагогом. В одной из автобиографий он пишет: "Мать разумным и мягким обращением своим, а более всего примером, с самого детства поселила во мне нравственное начало, окрепнувшее с годами и не покидавшее меня во всю жизнь...

Я сознаю это благое влияние материнского воспитания, и сын мой, ею же воспитанный, говорит о себе то же". Тринадцати лет Даль вместе с братом Карлом, который был на год моложе, был отправлен из Николаева, где в это время служил отец, в Петербург для учебы в Морском корпусе. Учился он хорошо, но воспитание в этом учебном заведении было настолько бездумным и бездушным, что о корпусе Даль впоследствии вспоминал с неизменным отвращением, которое выразил и в повести "Мичман Поцелуев", и в своих статьях о воспитании.

Рассказывая об этом, Екатерина Владимировна вспоминает, как однажды отец, сосредоточенно чем-то занимавшийся, неожиданно расхохотался, и на вопрос, над чем он смеется, ответил, что ему вдруг вспомнился один из преподавателей корпуса, "осел, как есть осел! Через год туда же приехал и Карл.

Еще через год умер отец, оставив младших сыновей совсем еще детьми, а старших - настолько юными, что они еще не могли материально помогать братьям. Поэтому четырнадцатилетнего Льва, любимого брата Даля, взял в свой полк юнкером муж сестры Александры, артиллерийский офицер Кистер. Мать с младшим сыном Павлом через некоторое время переехала в Дерпт, где ей проще было зарабатывать уроками и учить мальчика.

Но до этого Юлии Христофоровне пришлось пережить крупную неприятность, постигшую старшего сына. В 1822 г. Даль был арестован и предан военному суду за приписанную ему эпиграмму на командира Черноморского флота вице-адмирала Грейга. Дело тянулось целый год, суд приговорил Даля к разжалованию в матросы, однако по прошению его приговор был пересмотрен, содержание на гауптвахте защитано за наказание, чин возвращен.

Еще до этого события Даль начал серьезно задумываться о своем будущем. Служба не приносила ему удовлетворения. Возникали мысли о более серьезном образовании, мечты об университете. Обо всех сложностях выбора жизненного пути, определения своего призвания сам Даль замечательно рассказал в повести "Мичман Поцелуев".

Герой ее, которого, по мнению Е. Даль, отец "списал с себя," "... Екатерина Владимировна упоминает о добром влиянии на юного Даля в этот период астронома Карла Христофоровича Кнорре. У Смарагда Поцелуева тоже был такой друг, ученый-естествоиспытатель Темников. И затем: "Смарагд не только в эти три года приобрел от друга своего хорошие и основательные сведения по многим отраслям науки, но, что еще важнее, он научился быть человеком, уважать себя самого...

Но Даль посвятил Карлу Христофоровичу одну из сказок своего "Пятка первого", что подтверждает его особое отношение к этому человеку. После инцидента с адмиралом Грейгом Даль летом 1824 года был переведен в Кронштадт и служил там, пока не истекли семь лет, которые необходимо было отслужить за казенное обучение в корпусе.

Выйдя в отставку, он сразу же отправился к матери в Дерпт и 20 января 1826 года поступил на медицинский факультет Дерптского университета. Живой и увлекательный рассказ Е. Даль о студенческих годах отца перекликается с воспоминаниями его университетского друга -великого русского хирурга Н. Один из случаев студенческой жизни, описанный дочерью со слов отца, Даль явно "подарил" литературному герою, который, как и Поцелуев, очень похож на самого писателя, - Вакху Чайкину.

В 1828 году началась русско-турецкая война, и сразу последовало распоряжение отправить фельдшерами в действующую армию всех "казеннокоштных" студентов-медиков. Далю в виде исключения разрешено было досрочно сдать экзамены и отправиться на войну уже в качестве врача-хирурга. Сразу после окончания этой войны, в 1831 году он отбыл в новый военный поход по случаю польского восстания. В этой кампании Даль совершил свой знаменитый подвиг, построив понтонный мост через Вислу.

Тогда же он потерял младшего брата Льва, убитого в бою под Варшавой. После польской кампании Даль поступил на службу ординатором в Петербургский военно-сухопутный госпиталь. Однако, хотя к этому времени он достиг больших профессиональных успехов, в госпитале ему мешали работать царившие там бюрократизм, взяточничество, бездушное отношение к больным - все то, о чем он рассказал позже в повести "Вакх Сидоров Чайкин".

Даль, Олег Дневники. Письма. Воспоминания

Матвиевская Г. Даль и А. Пушкин В своих воспоминаниях В. Даль отмечает, что до приезда Пушкина в Оренбург виделся с поэтом всего только раза два или три. По свидетельству Л.

Владимир Даль «Воспоминания о Пушкине»

Григоров Святой Косма: К 155-летию со дня гибели А. Портрет В. Даль Даль, Владимир Иванович - известный лексикограф. Родился 10 ноября 1801 г. Отец был датчанин, многосторонне образованный, лингвист знал даже древнееврейский язык , богослов и медик; мать - немка, дочь Фрейтаг, переводившей на русский язык Геснера и Ифланда. Отец Даля принял русское подданство и вообще был горячим русским патриотом. Окончив курс в морском корпусе, Даль несколько лет служил во флоте, но, не вынося моря, вышел в отставку и поступил в Дерптский университет, который и окончил по медицинскому факультету. Походная жизнь его, как военного доктора, сталкивала его с жителями разных областей России, и материалы для будущего "Толкового Словаря", которые он начал собирать очень рано, все росли.

ПОСМОТРИТЕ ВИДЕО ПО ТЕМЕ: Книппер-Чехова Ольга Леонардовна читает воспоминания Даля о смерти czech-gm.ruа (1960е)

ГДЗ по Литературе за 4 класс от Ефросинина: Задание Из воспоминаний В. И. Даля из Рабочей тетради

Кстати, за него он был удостоен звания почетного члена Академии наук и получил Ломоносовскую премию. Однако не многие знают о том, что Владимир Даль был глубоко верующим человеком, настоящим христианином. Непонимание того, что для него вера была духовным центром его жизни, лишает нас полноты и целостности восприятия и его самого и его трудов. По слову Василия Ирзабекова, Даль был личностью симфонической. Он обладал энциклопедическими знаниями. Владимир Даль был и блестящим морским офицером, и военным врачом, спасшим сотни жизней солдат, за что самим императором Николаем I был награжден Владимирским крестом с бантом.

Литературное чтение. 4 класс: учебная хрестоматия. Часть 2. Очерки и воспоминания. Из воспоминаний В.И. Даля. Мне достался от. Ответ на Задание Из воспоминаний В. И. Даля из ГДЗ к Рабочей тетради Ефросинина часть 1 по Литературе за 4 класс. Проверенное решение в. В своих воспоминаниях В.И. Даль отмечает, что до приезда Пушкина в Оренбург виделся с поэтом всего только раза два или три. По свидетельству Л.Н.

Пушкин пробыл в Оренбурге несколько дней в 1833 году, когда писал Пугача, а Жуковский — в 1837 году, провожая государя цесаревича. Пушкин прибыл нежданный и нечаянный и остановился в загородном доме у военного губернатора В. Перовского, а на другой день перевез я его оттуда, ездил с ним в историческую Берлинскую станицу, толковал, сколько слышал и знал местность, обстоятельства осады Оренбурга Пугачевым; указывал на Георгиевскую колокольню в предместии, куда Пугач поднял было пушку, чтобы обстреливать город, — на остатки земляных работ между Орских и Сакмарских ворот, приписываемых преданием Пугачеву, на зауральскую рощу, откуда вор пытался ворваться по льду в крепость, открытую с этой стороны; говорил о незадолго умершем здесь священнике, которого отец высек за то, что мальчик бегал на улицу собирать пятаки, коими Пугач сделал несколько выстрелов в город вместо картечи, — о так называемом секретаре Пугачева Сычугове, в то время еще живом, и о бердинских старухах, которые помнят еще "золотые" палаты Пугача, то есть обитую медною латунью избу.

Записки В. И. Даля о смерти А. С. Пушкина

Инна Зубова Вспоминая о приезде А. Пушкина в Оренбург, ни один исследователь не может обойти вниманием личности В. Даля и его воспоминаний о встречах с поэтом в нашем городе. И многие при этом повторяют мнение члена Оренбургской Архивной комиссии и автора книги "Пушкин в Оренбурге" Д. Соколова 1916 г. У меня же не только не складывается такого впечатления, но, наоборот, кажется, что Владимир Иванович сознательно избегает в этих воспоминаниях всякого лишнего упоминания о себе.

Воспоминание о Пушкине

.

Светлые дали В.И. Даля и А.С. Пушкина

.

.

.

ВИДЕО ПО ТЕМЕ: Как он это пережил?. Жуткий рассказ фронтовика из воспоминаний Зотина Кирилла Викторовича.