Аксаков семейная хроника

Аксакова в городе Уфе исполнилось в сентябре 1997 года шесть лет. А в 1996 году по коммерческим делам из Великобритании в Россию приехал господин Дафф, внук Джеймса Даффа, переводившего произведения С. Аксакова на английский язык. Джеймс Дафф 1860-1940 закончил классическое отделение Тринити колледжа в Кембридже и прославился своими изданиями трудов Ювенала. Выучив русский язык в сорокалетнем возрасте для того, чтобы читать Толстого и Тургенева в подлиннике известных ему ранее в переводах , он увлекся также Аксаковым и Герценым, которых перевел вскоре на английский язык. Ему не довелось побывать в России, но у него были знакомые среди русских, в частности, он переписывался с Алексеем Георгиевичем Пашковым, сыновья которого обучались в Тринити колледже. В английской литературоведческой мысли творчеству Аксакова уделялось не меньше внимания, чем Толстому, Тургеневу и Чехову, о чем свидетельствуют монографии А.

Семейная хроника Аксакова

Создана она по его воспоминаниям и рассказам родных. Самый первый из них посвящен переселению семейства на новое место жительства и началу этой новой жизни. Рассказывает Аксаков и о том, как дед его приобрел эти земли. В то время башкиры за сущий бесценок раздавали уфимские земли. Но, Багров, дед рассказчика, не желая пользоваться их простодушием, честно выкупил свою землю. Багров Степан Михайлович был помещиком, которого любили и уважали и домашние, и крестьяне. Жена и сестры радовались хорошему его настроению и старались угодить ему.

Семейная хроника

Итак, выше в той или иной мере очерчен многовековой путь русской поэзии. Обратимся теперь к великолепному творению отечественной прозы, создатель которого, кстати сказать, превосходно знал поэзию, славился своей проникновенной декламацией ее произведений. Да и начал он свой литературный путь как поэт. Впрочем, на первой стадии развития классической русской прозы это было словно бы необходимостью. Чуть ли не все первосоздатели этой прозы, вступившие в литературу в 1810 - 1830-х годах, - Пушкин, Лермонтов, Гоголь, Тургенев - начинали как поэты...

Но обратимся к "Семейной хронике" Сергея Аксакова , которую с определенной точки зрения можно считать истоком классической русской прозы. Трудно, пожалуй, подобрать более "прозаическое" и непритязательное название для литературного произведения: попросту, мол, последовательное изложение фактов жизни семьи... И заглавие. И начальные страницы аксаковской книги явно не могут остро заинтересовать и захватить души читателей; вероятно, именно потому очень многие из тех, кто вообще-то знает об этой книге ну как же, Аксаков, Абрамцево, "Семейная хроника" - все это известно всем...

Впрочем, если задуматься основательнее, приходишь к выводу, что творчество Аксакова все же существует в душе каждого, кто знаком с миром русской прозы в целом хотя и не читал "Семейную хронику" , ибо в том или ином смысле, в той или иной мере творческие уроки Аксакова восприняли и Пушкин, и Гоголь, и Тургенев, и Толстой, и Достоевский.

Животворные токи которого пронизывают ее всю целиком. Разумеется, мне могут возразить: ведь "Семейная хроника" вышла в свет в 1856 году, гораздо позже гибели Пушкина и даже после кончины Гоголя! О каком же восприятии уроков может идти речь? Однако Аксаков начал создавать свою "Хронику" намного раньше , чем она явилась в виде книги, - не позднее 1820-х годов в 1821 году Сергею Тимофеевичу исполнилось уже тридцать лет.

А в конце 1833 года в одном из лучших тогдашних альманахов "Денница" было опубликовано - без имени автора - лаконичное произведение Аксакова "Буран", которое в сущности представляло собой как бы набросок к "Семейной хронике" хотя и не вошедший в известный нам текст будущей книги. Один из рецензентов альманаха сразу же высказал предположение, что "Буран" - "отрывок из романа или повести" и что, если это действительно так, он "поздравляет публику с художественным произведением".

И давно установлено, что аксаковский "Буран" оказал существенное воздействие на главное пушкинское творение в прозе - "Капитанскую дочку" 1836 , к работе над которой Александр Сергеевич приступил как раз в 1833 году. Но Аксаков не только публиковал наброски и фрагменты будущей книги: он постоянно рассказывал свою "Хронику", творил ее устно перед многими и разными слушателями. И близкий его друг Гоголь которого Аксаков, познакомившись с ним еще в 1832 году, первый признал великим писателем просил и даже требовал записать эти рассказы; он, в частности, уверял, что без аксаковской "Хроники" не сможет завершить "Мертвые души"!..

Широко распространено, правда, противоположное мнение, согласно которому именно творчество Гоголя "пробудило" писателя в Аксакове и во многом на него повлияло. Однако едва ли эта точка зрения основательна. Очень выразительны воспоминания друга сыновей Аксакова, впоследствии выдающегося общественного деятеля и мыслителя Юрия Самарина, о том, "с каким напряженным вниманием, уставив в него глаза, Гоголь по целым вечерам вслушивался в рассказы Сергея Тимофеевича о заволжской природе и тамошней жизни.

Он упивался ими, и на лице его видно было такое глубокое наслаждение, которого он и сам не в состоянии был бы выразить словами. Гоголь пристал к Сергею Тимофеевичу и потребовал от него, чтобы он взялся за перо...

Сначала Сергей Тимофеевич об этом и слышать не хотел, даже обижался; потом мало-помалу Гоголю удалось его раззадорить... В 1840 году Аксаков действительно взялся за перо и записал начало "Семейной хроники". Но далее двух десятков страниц он не пошел, да и собрался опубликовать их только через шесть лет... Это нежелание записать едва ли объяснялось недостаточной зрелостью, выношенностью складывавшейся в устном исполнении книги.

Главная причина состояла в том, что Сергей Тимофеевич долгие годы слишком предан был иной деятельности, которая воплощалась в исключительно глубоком и полном общении с людьми, - общении, имевшем отнюдь не только личное, но и непосредственно историческое значение.

Сама семья Сергея Тимофеевича являла собой целую общину - четырнадцать! Еще в ранние свои годы Аксаков был молодым другом корифея русской поэзии XVIII века Державина, которому он исполнял его произведения так, что поэт написал: "Себя я слышу в первый раз". Был близок Аксаков и с великими актерами Мочаловым и Щепкиным, и чуть ли не со всеми виднейшими общественными деятелями и мыслителями России 1830 - 1840-х годов, которые постоянно собирались в его доме притом не только "славянофилы", к которым принадлежали его сыновья Константин и Иван, но и "западники" Герцен, Грановский, Белинский и др.

Вообще трудно даже перечислить людей, с которыми плодотворно общался и которых так или иначе связывал друг с другом Сергей Тимофеевич Аксаков; отсылаю читателей к превосходному жизнеописанию Аксакова, изданному в 1987 году Михаилом Лобановым. Все это целиком поглощало его жизнь, и только на шестом десятке, подавленный тяжкой болезнью глаз, почти лишившей его зрения, Аксаков отдался писанию - собственно говоря, даже не писанию он уже при своей полуслепоте не мог и писать , а диктованию любимой дочери Вере Сергеевне.

В конце концов так была продиктована Аксаковым и "Семейная хроника", и это убедительно подтверждает представление, согласно которому книга возникла и сложилась в устном бытии задолго до того, как она была записана, - сложилась и нашла высшего ценителя в лице самого Гоголя!

Поэтому и можно утверждать, что "Семейная хроника" - первая по времени возникновения книга великой русской прозы X1X столетия, родившаяся, в сущности, ранее "Героя нашего времени", "Мертвых душ" и даже "Капитанской дочки". Аксаков был почти на два десятка лет старше Гоголя, он явился на свет еще в Екатерининский век; но , пожалуй, даже важнее другое: Сергей Тимофеевич был проникновенно и полно погружен в родовые, семейные предания, он словно сам пережил отцовскую и, далее, дедовскую начавшуюся еще в первой половине XVIII века жизнь.

И хотя "Семейная хроника" стала реальной книгой только в середине XIX века, читатели соприкасались в ней с жизнью столетней давности, и притом перед ними был не "исторический роман" который всегда представляет собой все же "имитацию" прошлого. Но доподлинное воплощение предшествующего, "другого" века русского бытия... Поэтому Михаил Пришвин, исключительно высоко ценивший "Семейную хронику", не без оснований писал еще через столетие, в 1950 году: "Аксаков - это наш Гомер...

Аксаков, как Гомер, остается где-то в Золотом веке русского прошлого". Речь здесь идет не о каком-либо сходстве "Семейной хроники" с древними поэмами о Троянской войне, а об ее первородности, о том, что аксаковское творение открывает нам бытие, предшествовавшее той русской жизни, которая являлась во всех других классических книгах России. Первородство воплотилось - и это, конечно, закономерно - не только в "содержании", но и в самой форме, в художественном стиле "Семейной хроники".

Тот же Пришвин, отмечая, что он "доволен... Еще Пришвин замечательно сказал, что у Аксакова "богоданная книга, а моя - самодельная", - тут же, впрочем, "утешив" себя шутливым соображением: "...

Определение "богоданная" особенно уместно потому, что в то время, когда Аксаков начал создавать "Семейную хронику", великая русская проза еще не существовала за исключением "Жития" Аввакума, известного тогда лишь в кругу старообрядцев , и как бы только сам Бог мог дать ей первотолчок, подарив Слово Аксакову... Богоданность "Семейной хроники" покоряла. Эту книгу всецело приняли славянофил Хомяков и западник Анненков, революционер Чернышевский и крайний консерватор Константин Леонтьев, "почвенник" Аполлон Григорьев и "космополит" Василий Боткин...

Стоит напомнить, что тогда, во второй половине X1X века, не единожды "развенчивали" самого Пушкина как Писарев и Гоголя Леонтьев. Тургенев писал о "Семейной хронике": "Вот он, настоящий тон и стиль, вот русская жизнь, вот задатки будущего русского романа".

И можно с полным правом сказать, что аксаковская книга стала своего рода прообразом величайших "семейных" романов - "Войны и мира" и "Анны Карениной", "Подростка" и "Братьев Карамазовых". Словом, перед нами книга удивительной судьбы, книга вроде бы совсем простая, прозрачная, открытая и в то же время таинственная и сокровенная. Между тем для современников Аксакова здесь не нужны были дальнейшие разъяснения. Все еще помнили, как примерно с середины XVШ века началось громадное по своим масштабам освоение восточных земель России.

Это мощное движение людей и стало подосновой содержания "Семейной хроники". Вскоре же после ее издания книга оказалась в Лондоне, в руках Александра Герцена, который уже десятый год находился в эмиграции.

Он был восхищен "Семейной хроникой", назвал ее "огромной важности книгой" и способствовал ее переводам на немецкий и английский языки. В 1857 году в статье, представлявшей собой своего рода "открытое письмо" Тургеневу имя его, правда, не было названо, чтобы не "компрометировать" его связью с эмигрантом , Герцен размышлял об аксаковской книге: "Читая летопись семейства Багровых то есть Аксаковых. Совершенно новая расчистка нежилых мест и обращение их на хлебопашество и гражданскую жизнь.

Когда Багров сзывает со всех сторон народ засыпать плотину для мельницы, когда соседи с песнями несут землю, и он первый торжественно проходит по побежденной реке, так и кажется, что читаешь Фенимора Купера или Вашингтона Ирвинга. А ведь это всего век тому назад... В Вятке в мое время Герцен жил там в середине 1830-х гг. Однако сходство русских переселенцев с американскими сеттлерами предстает в целостном контексте герценовской статьи все же как чисто внешнее сходство.

Сам Герцен недвусмысленно утверждает: " Россия расширяется по другому закону, чем Америка; оттого что она не колония, не наплыв, не нашествие, а самобытный мир, идущий во все стороны... Соединенные Штаты, как лавина, оторвавшаяся от своей горы, прут пред собою все; каждый шаг, приобретенный ими, - шаг, потерянный индейцами... Америка как переселение не представляет новых элементов, это дальнейшее развитие протестантской Европы, освобожденной от исторического быта и приведенной в иные условия жизни...

Россия, напротив, является совсем особенным миром, с своим естественным бытом, с своим физиологическим характером, ни европейским, ни азиатским". Характер этот воплощается "в естественной непосредственности нашего сельского быта, в шатких и неустоявшихся экономических и юридических понятиях, в смутном праве собственности, в отсутствии мещанства и в необычайной усвоимости чужого" эти определения Герцен дает как бы с точки зрения европейцев.

Именно это с изумительной рельефностью и полнотой и воссоздано в "Семейной хронике". Герцена едва ли уместно заподозрить в "идеализации" России, и в частности, России, предстающей в аксаковской книге. Впрочем, ныне в очередной раз стало модным изображать русских жестокими и даже убийственными "колониалистами" по отношению к другим народам России, в том числе и к башкирам, издавна обитавшим в том краю, куда переселился Степан Багров - Аксаков.

Здесь нет места оспаривать подобные обвинения; сошлюсь только на две беспристрастные цифры. Схороните мое сердце у Вундед-Ни. История американского Запада, рассказанная индейцами. Народы России в первой половине X1X в. Численность и этнический состав. Конечно, в истории освоения восточных земель были свои острейшие противоречия и тяготы.

Так, башкирский народ вынужден был в ХIХ веке совершить трудный, нередко мучительный переход от прежней полукочевой жизни к оседлому земледелию. И Аксаков, кстати сказать, вовсе не идеализирует положение; не раз идет речь в "Семейной хронике" о, пользуясь его выражением, "надуванье добродушных башкирцев". Вместе с тем, воссоздавая досконально известную ему реальную ситуацию, Аксаков - явно без какого-либо специального умысла - показывает, что чреватое бедами "противоречие" существовало не между русскими и башкирами, а между уже привыкшими к владению землей людьми разных национальностей и коренным населением, которое в сущности не понимало самого "принципа" землевладения, ибо до тех пор вольно кочевало по "ничейному" земельному пространству.

В "Семейной хронике" рассказывается, например, о том, как "перешло огромное количество земель Оренбургской губернии где вначале было только башкирское кочевое население.

Мир, складывавшийся по мере освоения новых земель о котором размышлял Герцен , был в точном смысле слова "евразийским", и переселявшиеся в Приуралье русские не только приносили сюда свое, но и по доброй воле вбирали в себя местную "азиатскую" стихию.

Один из героев "Семейной хроники", Иван Петрович Каратаев, "столбовой русский дворянин", с юных лет поселившийся в этих местах и впоследствии женившийся на дочери Степана Багрова Александре, "вел жизнь самобытную: большую часть лета проводил он, разъезжая в гости по башкирским кочевьям...

Это, конечно, своего рода крайний случай, но из "Семейной хроники" в целом ясно, что собственно национального противоречия между русскими и башкирами не было, хотя, конечно, возникали - как и в любых условиях - те или иные социальные конфликты. Упоминается, например, что семья Багровых-Аксаковых вынуждена была бежать из своего поместья, дабы не оказаться в руках Емельяна Пугачева; что сын Степана Багрова Алексей отец автора служил ординарцем у великого А.

Суворова, а его будущая жена, урожденная Зубина Зубова , вела постоянную переписку с А. Аничковым - ближайшим сподвижником прославленного "просветителя" Н.

И все же книга посвящена именно семейной жизни, и, завершив свое повествование, Аксаков так обратился к воссозданным им людям: "Вы не великие герои, не громкие личности; в тишине и безвестности прошли вы свое земное поприще... Да не оскорбится же никогда память ваша никаким пристрастным судом, никаким легкомысленным словом! Но в этом суде действительно нет ни пристрастности, ни легкомысленных приговоров. А кроме того, книга проникнута хотя это никак не отменяет "суда" истинно народной - православно-народной - темой прощения.

Достоевский, не раз восторженно отзывавшийся об Аксакове, видел в его творчестве воплощение "милосердия и всепрощения и широкости взгляда народного" разрядка самого Достоевского. В уже цитированном заключении "Семейной хроники" предельно просто говорится: "Прощайте, мои светлые и темные образы, мои добрые и недобрые люди, или, лучше сказать, образы, в которых есть и доброе и худое! И между прочим, в образах этих русских людей XVIII века без особого труда можно разглядеть ту поражающую своими "крайностями" стихию, которая - конечно, неизмеримо более развернуто и осознанно - явлена в героях Достоевского.

Это правда, - заметила от себя В. Аксакова, - и совершенно противоположное встречаем мы во всех писателях нашего времени... Мысль, без сомнения, верна, но суть дела не только - да и не столько - в писательском своеобразии Аксакова, но и в своеобразии самого "предмета": сами люди XVIII века были гораздо более "цельны", и "анализ" при их воссоздании был бы, строго говоря, неуместен хотя бы потому, что они сами не хотели или не умели себя анализировать...

Среди героев "Семейной хроники" выделяется Михаил Максимович Куролесов в реальности - Куроедов , из корыстных побуждений женившийся на совсем еще юной девушке - богатой двоюродной сестре Степана Багрова Прасковье в действительности Надежде Ивановне Аксаковой.

Этот прямо-таки одержимый бесом человек под благовидным обликом исправного офицера и даже сподвижника самого Суворова и рачительного помещика скрывает от семьи черную натуру развратника, насильника и прямого садиста.

Семейная хроника

Мария Николаевна, умная и властная женщина, выросшая среди высшего чиновничества и получившая хорошее по тем временам образование [10] , в юности вела переписку с либеральным просветителем Николаем Ивановичем Новиковым [11]. Он вырос в атмосфере огромной любви и заботы, с ним никогда не обращались грубо или сурово. Его чувствительность и интеллектуальная восприимчивость развились очень рано. В 1799 году мальчик поступил в Казанскую гимназию, но Мария Николаевна, не в силах выдержать расставание с сыном, вскоре забрала его назад; этому способствовало и то обстоятельство, что у впечатлительного Серёжи, оторванного от семьи, стала развиваться падучая болезнь. Возвращение в гимназию состоялось лишь в 1801 году.

Вадим КОЖИНОВ. "Семейная хроника" С.Т. Аксакова.

В этом уезде уже мало оставалось земель, принадлежавших башкирцам: все заселялись или казенными крестьянами, которым правительство успело раздать земли, описанные в казну за Акаевский бунт, [11] прежде всеобщего прощения и возвращения земель отчинникам-башкирцам, или были уже заселены их собственными припущенниками, или куплены разными помещиками. Из Бугуруслана дедушка делал поездки в Бугульминский, Бирский и Мензелинский уезды из некоторых частей двух последних составлен ныне новый Белебеевский уезд ; побывал он на прекрасных берегах Ика и Демы. Места очаровательные! И в старости Степан Михайлович с восторгом вспоминал о первом впечатлении, произведенном на него изобильными, плодоносными окрестностями этих рек; но он не поддался обольщению и узнал покороче на месте, что покупка башкирских земель неминуемо поведет за собой бесконечные споры и тяжбы, ибо хозяева сами хорошенько не знали прав своих и числа настоящих отчинников. Дедушка мой, ненавидящий и боявшийся, как язвы, слова тяжба, решился купить землю, прежде купленную другим владельцем, справленную и отказанную за него судебным порядком, предполагая, что тут уже не может быть никакого спора. Казалось, что суждение его было справедливо, но на деле вышло совсем другое, и меньшой внук его, уже будучи сорока лет, покончил последний спор. С сожалением воротился с берегов Ика и Демы дедушка мой в Бугуруслан и в двадцати пяти верстах от него купил землю у помещицы Грязевой по речке Большой Бугуруслан, быстрой, глубокой и многоводной. На сорок верст протяжения, от города Бугуруслана до казенного селения Красный Яр, оба берега его были не заселены. Что за угодье, что за приволье было тогда на этих берегах!

Аксаков С - Семейная хроника (радиоспект. реж. Е.Бабич)

От предложения Каткова поместить свое произведение в "Русском вестнике" Аксаков отказался, предпочитая издать сочинение целиком отдельной книгой. Каткова великолепно выгодного предложения относительно моей книги: ибо литературная совесть не позволила мне разорвать мое сочинение на восемь книжек журнала". Успех "Семейной хроники", по словам самого Серг. Аксаков в его письмах т. Добролюбов позднее отмечал, что, по выходе "Семейной хроники", "все журналы полны были восторженными похвалами таланту г. Аксакова, обнаруженному им в "Семейной хронике" т.

Читать бесплатно онлайн книгу «Семейная хроника» полностью, автор Сергей Аксаков ISBN: , в электронной библиотеке czech-gm.ru Читать книгу онлайн "Семейная хроника" - Аксаков Сергей Тимофеевич - бесплатно, без регистрации. Но обратимся к "Семейной хронике" Сергея Аксакова, которую с определенной точки зрения можно считать истоком классической русской прозы.

После Кинга Аксаков - это вроде как чистая ключевая вода в сравнении с "Пепси-колой". Эту книгу очень любила покойная прабабушка Таня. Я тоже пыталась читать ее в юности, но не смогла продраться сквозь описания природы и архаичные семейные отношения.

С.Т. АКСАКОВ – «СЕМЕЙНАЯ ХРОНИКА» «Русский джентльмен»

.

Краткое содержание Аксаков Семейная хроника

.

.

.

.

ВИДЕО ПО ТЕМЕ: Аксаков Сергей Тимофеевич - Семейная хроника (радиоспектакль реж. czech-gm.ru)