Степь чехова и степь гоголя

Криницын А. По свидетельству М. Будучи фоном действия чеховских рассказов и повестей, степь неизменно вырастает в них до целостного образа, наполняющегося глубоким философским содержанием. Поэтому настроения и философские раздумья героев при созерцании степи становятся устойчивыми компонентами ее образа в произведении. Прочие важные смысловые составляющие удобно вычленить при рассмотрении семантики образа степи конкретно в каждом из названных произведений.

Концепция героя в повести А.П.Чехова "Степь" и гоголевская традиция

Презентация для урока литературы, выполненая учеником. Чехова "Степь" и Н. Степь, словно живое существо, меняет свои наряды. Разные поэты — разное восприятие степи. Николай Васильевич Гоголь зарекомендовал себя как великолепный художник, выражавший красоту в слове.

«В нашей литературе он степной царь…»: степь Гоголя и Чехова

Чехов Фото 1888 г. Чехова в серии "Литературные памятники" более десяти лет назад выступил Д. О том, что такое издание готовится, было сообщено уже в 1984 г. По независимым от редакционной коллегии причинам издание это все время откладывалось.

Отстаивая его необходимость, Д. Считая, что повесть "Степь" "предвосхищает эстетически европейский XX век", Д. Редколлегия серии "Литературные памятники" предоставила право подготовки повести А.

Чехова "Степь" Михаилу Петровичу Громову 1927-1990. Глубокий знаток творчества Чехова, автор многих статей и нескольких книг, посвященных писателю, тонкий интерпретатор его новеллистики и драматургии, М. Громов с особенной, трепетной любовью относился к повести. Очевидно, это было связано с тем, что он рос, учился и работал в краях, описываемых Чеховым в "Степи", впитал природу и воздух тех мест, прошел и проехал маршрутом, которым едет по степи мальчик Егорушка… Воспринимая сюжет повести как глубоко личный, М.

Громов анализирует это сочинение Чехова в контексте всей русской литературы. К сожалению, М. Громов, увлеченно работавший над статьей о "Степи" именно для серии "Литературные памятники", не дождался выхода книги в свет. Включая одну из вершин творчества А.

Чехова в серию, редколлегия посвящает ее издание памяти Михаила Петровича Громова. Отдельное научное ее издание осуществляется впервые. Со времени первой публикации прошло более ста лет. История литературы с той неторопливостью, с какой она отбирает из общего потока свои ценности, нашла "Степь", чья скромная поэзия полна глубокого смысла и сокровенных соотнесений с отдаленнейшими горизонтами русского художественного слова.

Открытия в литературе сродни великим географическим открытиям: новые темы простираются, как новые земли, их заселяют и обживают постепенно.

Неизведанности и простора хватает надолго, иногда — на несколько поколений. Собственно, это и подразумевал Чехов, когда в связи со "Степью" писал: "Быть может, она раскроет глаза моим сверстникам и покажет им, какое богатство, какие залежи красоты остаются еще нетронутыми и как еще не тесно русскому художнику" Д. Григоровичу, 12 января 1888 г.

Чехов принялся за нее в самом конце декабря 1887 г. В эти дни он написал и отправил А. Плещееву, Д. Григоровичу и другим более двадцати писем, подробно комментирующих весь ход работы над "степным" замыслом.

Поскольку и на них ушло немало времени, плотность работы, к которой автор относился столь ответственно и серьезно, должна казаться воистину удивительной. В юмористической журналистике Чехов привык писать к сроку, но торопливо писал очень редко — разве что такие "горячие" материалы, как фельетон московской жизни или судебные репортажи для "Осколков" и "Петербургской газеты".

Замыслы многих рассказов и повестей вынашивались подолгу, иногда годами: "Архиерей", например, обдумывался пятнадцать лет. Здесь очень важны записные книжки, в которых отражалось все, что может быть названо творческой историей, поскольку рукописей своих, ни беловых, ни черновых, Чехов, за редкими исключениями, не сохранял.

Время от времени на страничках записных книжек появлялись имена, названия, реплики, наброски диалогов, наконец, завершенные фразы, целые периоды будущего белового текста. Тогда и наступало время работы над рукописью, давно уже существовавшей не только в замысле, но и в черновике. В комментариях обычно отмечаются даты создания; им предшествует своеобразное "черновое" время, иногда занимавшее годы.

Своя предыстория, конечно, была и у "Степи": беда в том, что ранние записные книжки до нас не дошли. Для создания серьезной вещи одного таланта было мало. Нужна была та "дорога к толстым журналам", которую Чехов долго прокладывал и которая открылась перед ним весною 1886 г.

Григоровича, помеченное 25 марта. Вы совершите великий нравственный грех, если не оправдаете таких ожиданий. Для этого вот что нужно: уважение к таланту, который дается так редко. Бросьте срочную работу. Основное в его обширном литературном наследии было опубликовано в 1840-1850-е годы; в 1883 г. Письмо от такого писателя должно было поразить Чехова и, как это и случилось, оставить глубокий след в его душе.

Но и Чехов в свой черед тронул Григоровича яркой одаренностью и чистотою стиля, необычного в том литературном поколении, от которого старый писатель, вероятно, ничего путного не ждал. В "Петербургской газете" 1885-1886 гг. В переписке, возникшей, казалось бы, по счастливой случайности ведь Григорович мог и не отметить чеховские рассказы или не откликнуться на них , есть нечто исторически неизбежное.

С писателями старшего поколения Чехов в эту пору общался охотнее и легче находил с ними общий язык, чем с иными из своих сверстников. Его заветные замыслы — в частности, и "Степь" — хорошо понимали люди, помнившие и ценившие не только "Записки охотника", но и романтическую поэзию и прозу пушкинских и гоголевских времен. Михайловскому, например, "Степь" показалась старомодной и скучноватой, и не диво: привычно было читать об эмансипации женщин, о нигилизме или хождении в народ, а степь, дорога, поэзия зорь и гроз — все это давно уже вышло из моды.

Григорович восторгался "Егерем" потому, что узнал в нем тургеневский почерк, а критик В. Стукалич Веневич бранил "Степь" за то, что она не походила на степные очерки Левитова… Старая критика, а вслед за нею и позднейшее литературоведение весьма уверенно говорили о том, что Чехов выдвинулся в пору безвременья, в годы своеобразного интеллектуально-художественного застоя, когда умерли Достоевский, Островский, Тургенев, Писемский, как будто смерть писателя, конец его земного существования есть в самом деле конец, а не начало его жизни в общественном сознании, его славы если она не мимолетна, то поневоле посмертна , его исторической судьбы.

Чехов, которому в ту пору исполнилось 26 лет, был растроган письмом Григоровича, как никаким иным в своей жизни. Есть в этих строках, помеченных 28 марта 1886 г. Обращаясь к человеку, портрет которого он еще в гимназические годы видел в монументальном трехтомнике "Русские современные деятели", Чехов писал о том распутье — или, говоря точнее, о том тупике, в котором, как ему тогда казалось, он очутился.

Среди нескольких сотен рассказов и сценок, напечатанных к этому времени в юмористических еженедельниках, были вещи классические, оставшиеся в золотом фонде русской литературы, но тем не менее о своем "осколочном" прошлом он вспоминал с болью.

В отношении больших писателей к своему раннему творчеству всегда есть сомнения и недовольство; позднее Чехов вполне серьезно писал Короленко, что ему случалось водить свою музу в такие места, где бывать ей совсем не подобало. Чехов писал секретарю "Осколков" В. Билибину 28 февраля 1886 г. Или я ошибаюсь? Он ошибался: его скоро пригласили в "Северный вестник", для которого и была предназначена "Степь".

Но здесь сыграли свою роль рекомендации Плещеева и Григоровича, дружеское расположение Короленко. Позднее Чехов даже гордился тем, что "пробил дорогу" к толстым журналам, странным образом не заметив, что пройти по этой дороге не смог вслед за ним никто. Это не стало правилом, это было единственное в своем роде исключение, о котором критик Л. Оболенский писал так: "…он народился, так сказать, в ослиных яслях, в юмористических журналах, среди того навоза, которым покрывают свои страницы эти несчастные листки, в виде карикатур на обманутых мужей, на зловредных тещ и в виде рисунков с обнаженными бабами.

Среди такого общества трудно было заметить г. Бунин вспоминал: "…я эту книгу прочел в поезде, не отрываясь, купив ее в Ельце, на вокзале, в шестнадцать лет, и пришел в восторг". Лейкин был уверен, что его любимого сотрудника сбивают с пути: "Повесить мало тех людей, которые советовали Вам писать длинные вещи". И мысль о "переломе" в чеховском творчестве, восходящая к старой русской критике, дожила до наших дней и по-прежнему занимает свое, теперь уже хрестоматийное место среди таких примелькавшихся трюизмов, как этнографичность, бессюжетность или "местный колорит".

По-прежнему "Степь" заключена в своеобразные нераскрытые скобки: никаких соответствий с ранним творчеством, где ничто, казалось бы, не предвещало появления этой далекой от всякого юмора повести, никаких соотнесений с драматургией и прозой последующих зрелых лет, наконец, никаких сопоставлений с классическими повествовательными традициями, хотя на них-то прежде всего и опирался в этой повести Чехов.

Дело здесь не в отдельных ошибках биографов и комментаторов, а в общей концепции творческой эволюции Чехова, которая сложилась еще при его жизни и в те времена, строго говоря, не могла быть иной.

Как всякая традиционная схема, она обладает большой инерцией и преодолевается медленно и с трудом, так что и в наши дни едва ли кто-либо решится утверждать, что проблем, так или иначе связанных со "Степью", больше не существует. С появлением "Степи" сложилась такая картина творческой эволюции Чехова: он шел в литературе путем постепенных количественных накоплений, от юморески в несколько строчек к сценке, затем к рассказу, водевилю, большой повести, пьесе — и так от безвестных безделушек до "Студента", "Дома с мезонином", "Трех сестер" и "Вишневого сада".

Собственно, и "Степь" показалась критике "собранием картинок и сценок", поскольку ее автор не имел опыта работы над крупной литературной формой. Так и писали: и ничего мы вместе не сольем… Возникла характернейшая историко-литературная коллизия, когда непривычная, новаторская вещь воспринимается как вещь неудавшаяся. Позднее так будет с "Чайкой" и "Вишневым садом", а раньше — гораздо раньше, на заре творчества — так было с юношеской пьесой "Безотцовщина" , каким-то чудом сохранившейся в семейном архиве, несколько десятилетий пролежавшей в безвестности и наконец возвращенной к жизни в сценарии кинофильма "Неоконченная пьеса для механического пианино".

С точки зрения традиционного старого театра это была вовсе не пьеса, а неумелый черновик, нагромождение сцен, монологов, реприз, подборка сценических материалов… Между тем Чехов, тогда студент, предназначал свое творение для сцены Малого театра, для Ермоловой. И лишь полвека спустя, с появлением кинематографа и так называемого "режиссерского" театра, стало выясняться, что это вовсе не беспомощно-детская, а новаторская пьеса, предвещавшая появление в искусстве новых форм.

Пьеса Малым театром принята не была, и Чехову, судя по всему, дали жестокий урок, о котором он помнил до конца жизни: "Этого свинства, которое со мной было сделано, забыть нельзя… Слишком много было тяжелого… Да знаете ли вы, как я начинал?

Да и до сих пор…". Что схема постепенной художественной эволюции неверна, можно было бы, впрочем, догадываться и раньше. У большого художника не может быть "постепенной" судьбы. Невозможно "понемножку" стать Грибоедовым и Толстым. Здесь ничего не значат ни великое усердие, ни труд: "Надо чем-то быть, чтобы что-то сделать" Гете. Григоровичу, 28 марта 1886 г. В первой пьесе, работа над которой начиналась еще в Таганроге, есть "дорогие образы и картины" и эти мечты о деятельности, широкой, как степь: "Нам бы с тобой пустыню с витязями, нам бы с тобой богатырей с стопудовыми головами, с шипом, с посвистом!

Есть здесь и разбойничьи легенды, и помещики, и купцы, и даже корчмарь — правда, сильно разбогатевший, и яркий приазовский колорит, столь важный в замысле повести. Это уж в новые времена заговорили о "школе Лейкина", то поднимая "малую прессу" до чеховских высот, то опуская Чехова до тематических и стилевых низменностей юмористической журналистики. Михайловский Чехову 15 февраля 1888 г.

Здесь вообще много всякого рода переосмыслений, иносказаний, прямых и скрытых цитат, неожиданных и остроумных применений "старой" литературы, казалось бы, вышедшей из моды и пережившей себя, как теперь иному читателю представляется далеким от современной литературной моды и сам Чехов.

Высокой степенью литературности была отмечена уже первая пьеса, из которой можно извлечь целый словарь имен и цитат — от древнегреческих трагедиографов до Гете, Гейне, Ауэрбаха, Гоголя, Тургенева, Некрасова. Проза и драматургия молодого Чехова погружены в контекст предшествующей литературы, цитатно соотнесены с классическим русским романом, с книгами, которые Чехов знал едва ли не наизусть, на которых учился — не только мастерству, но также терпению и надежде.

В этом отношении особенный интерес вызывают описания природы, столь обычные в прозе молодого Чехова и столь неуместные не только в "Осколках", но даже и в "Петербургской газете", где появился "Егерь". Замещая подобные описания, пейзаж становился пространным, как, например, в "Ведьме", в рассказе "На пути", в "Несчастье", во многих других рассказах ранней поры, производивших столь сильное впечатление на людей с хорошим вкусом. Здесь важны не отдельные строки, не "примеры", хотя бы и столь яркие, как, скажем, этот: "Река спала.

Какой-то мягкий, махровый цветок на высоком стебле нежно коснулся моей щеки, как ребенок, который хочет дать понять, что не спит" "Агафья", 1886. Важно все, и филолог, изучающий Чехова, здесь-то и сталкивается с трудностями, воистину непреодолимыми. Нет возможности ни исчерпать весь материал, ни ограничиться подборкой "примеров", ни тем более свести весь анализ к одному-единственному примеру. Выборочное цитирование в принципе бессистемно, в то время как при изучении Чехова по-настоящему важно, может быть, только одно: принцип системы, охватывающей весь материал.

Мир образов чеховской драматургии и прозы — образов, "рождающих мысль"… Кажущийся столь обыденно ясным, исполненный такой глубокой и в то же время обманчивой простоты, этот мир озадачивал и старшее поколение русских читателей — в лице того же, например, Н.

Описание степи в произведениях Гоголя, Тургенева, Чехова

Описание степи в произведениях Гоголя, Тургенева, Чехова Подготовка к написанию сочинения-рецензии Цель: воспитание грамотного, квалифицированного читателя. Задачи: 1 углубить представления учеников о комплексно-сравнительном анализе текста, познакомить с приемами работы над художественным текстом описанием ; 2 развивать умение определять идею текста, анализируя средства выразительности, используемые в нем, и аргументированно излагать ее в самостоятельно созданном тексте; 3 воспитывать бережное отношение к слову автора. Оборудование: репродукции картин художников, изображающих степь; мегафон, распечатки отрывков. Ученики читают стихи о степи А.

Описание степи в произведениях А.П.Чехова "Степь" и Н.В.Гоголя "Тарас Бульба"

В письме к Д. Простора так много, что маленькому человечку нет сил ориентироваться... Сюжет повести очень прост: девятилетнего мальчика Егорушку везут из родного дома в город, чтобы отдать в гимназию. Его спутниками являются купец Кузьмичов, дядя Егорушки, и отец Христофор, священник. Те, впечатление, которые получает мальчик во время поездки, перемежающиеся комментариями и мыслями автора, и являются сюжетом повести. Этот трагизм будет развиваться на протяжении всей повести, показывая неразрешимость конфликта между миром и человеком, их противопоставлением. Мне кажется, что именно степь у Чехова и олицетворяет окружающий мир, действительность, с которой люди не могут найти общего языка и страдают от этого. Но важно, что степь описана в лирических, очень теплых тонах. То есть сам автор, по большому счету, считает реальную жизнь красивой, благожелательной к человеку, теплой, но живущей по своим законам, познать которые и принять нужно героям повести.

Тема степи в творчестве Чехова

Чехова особое место. Эта повесть стала одной из поэтических вершин нашей литературы. В каждом из этих произведений в той или иной степени, в том или ином качестве фигурирует степь. Органичность темы степи для творчества Чехова подтверждается и его прямыми высказываниями в письмах и его глубоким интересом к этой теме на различных этапах литературной деятельности. Тема степи у Чехова имеет значительное содержание.

Повесть «Степь» является важной вехой в творчестве А.П. Чехова. У Н.В. Гоголя сюжет развертывается по мере передвижения Чичикова, а у. Сравните описание степи гоголя и чехова. Попроси больше объяснений; Следить; Отметить нарушение. Kolomraw Как большинство пейзажей у Чехова, степь — тоже «ландшафт . видно, что Чехов заимствует у Гоголя не столько описания собственно степи.

Чехов Фото 1888 г. Чехова в серии "Литературные памятники" более десяти лет назад выступил Д. О том, что такое издание готовится, было сообщено уже в 1984 г.

Степная тема в прозе А. Чехова

.

Анализ повести А.П. Чехова «Степь»

.

Вы точно человек?

.

.

.

ВИДЕО ПО ТЕМЕ: 00741 Тарас Бульба Н.В. Гоголь Проза Отрывок Речь