Саша соколова стихи

Такие явления от времени до времени появлялись у многих народов. Многие из них хотя писаны и в прозе, но тем не менее могут быть причислены к созданиям поэтическим. Так он определяет природу собственных сочинений. Об этом притягательном феномене и пойдет речь. I В филологии известна проблема разграничения стиха и прозы.

Александра Соколова 1

Отец писателя выведывал здесь атомные секреты и в 1947 году был с шумом выдворен из страны. Соколова собирались отдать в привилегированную школу для детей партийного руководства, но он, с детства склонный к фрондерству, отказался. Сильнейшее литературное впечатление юности — Гоголь, важнейший жизненный опыт того же периода — работа в морге в свободное от учебы время. Разумеется, роман было невозможно опубликовать в Советском Союзе, и после нескольких лет бюрократических мытарств, в 1975 году, в результате личного вмешательства Брежнева Соколову было разрешено покинуть страну — так он оказался в Вене, а затем в США. В 1980-е годы и далее определить точное место пребывания Соколова непросто: известно лишь, что в США он познакомился с Александром Жолковским и Эдуардом Лимоновым, работал лыжным инструктором в Вермонте, преподавал в университетах, трижды наведывался в Россию и написал еще два выдающихся произведения — о которых ниже. Эти параллели, однако, едва ли что-нибудь проясняют — не поможет тут и сухой пересказ. Обоих писателей, очевидно, прежде всего интересует протеизм русской речи, позволяющий с особенной плавностью переходить между языковыми регистрами и смешивать в пределах одного высказывания совершенно разные временные пласты.

Саша Соколов: "С Крыма началось некое восстановление национальной гордости российской"

Такие явления от времени до времени появлялись у многих народов. Многие из них хотя писаны и в прозе, но тем не менее могут быть причислены к созданиям поэтическим. Так он определяет природу собственных сочинений. Об этом притягательном феномене и пойдет речь.

I В филологии известна проблема разграничения стиха и прозы. Не будем вдаваться здесь в специальные штудии и изложение перипетий дискуссии, длящейся в русской филологической традиции не менее века, отметим одно: как бы стиховеды ни проводили границу между двумя формами речи, они невольно сходятся на том, что сам факт существования подобной демаркационной линии сомнению не подлежит.

Иными словами, вопрос разграничения стиха и прозы воспринимается как головоломно трудный, но в принципе разрешимый. Однако есть и другая интереснейшая проблема, соприкасающаяся с названной.

Понятие стиха стихов не равно поэзии. При ее обсуждении только формальной классификацией явлений не обойтись. Оставим в стороне лавину графомании и рифмованную рекламу. Но и грамотное изложение мыслей с соблюдением метрической упорядоченности, использованием рифм и других обязательных и факультативных приемов стихосложения в необъятном количестве текстов — вовсе не гарантия того, что это — поэзия.

Вместе с тем, наоборот, существует такой тип художественных текстов, который, формально представляясь прозой, по сути своей оказывается поэзией. Но поэзия и проза — не две области единого царства литературы, а разные по своей природе явления. Они различно работают с одним и тем же материалом, со словом и языком, как различно из камня возникают скульптура и архитектура.

Проза, скорее, и есть литература. Поэзия — скорее, искусство в том смысле, в каком мы называем искусством музыку или живопись. Минимальная строительная единица у поэта — также не слово, а фонема. Проза тяготеет к макроструктурам, поэзия — к микро. Прозаика интересуют энергия повествования, сюжет, характеры, конфликт, столкновение протагониста и антагониста, прогрессия усложнений, обязательная сцена.

Прозаик мыслит не столько словами, сколько предметами, персонажами и поступками. Прозаическое сочинение вследствие установки на рассказ и рационально воспринимаемым причинно-следственным связям по большому счету строится линеарно, у него есть вектор движения из точки А в точку Б. Поэта волнуют звук, метр, ритм, словесные оттенки, яркость удачно найденного образа, композиция целого.

Для него слово не средство, а цель. Порой читателю великих стихов не представляется ничего определенного, и тем не менее он испытывает сильные эмоции. Поэтическое творение может не иметь четко обозначенного развития и способно ограничиться констатацией длящегося настоящего, текущего, но не утекающего момента, остановившегося мгновения; его условное движение — движение по кругу, и конечная цель его — погружение читателя в состояние, где времени нет.

Проза явственнее, чем лирика, связана с конкретной социокультурной ситуацией. Прозаик-эпик волей-неволей должен держать руку на пульсе времени, представлять реалии, формирующие более или менее отчетливый образ действительности, уметь воплощать психологические типы и характеры, в которых читатель будет находить что-то от духа современности, каким бы инструментарием — вплоть до обращения к фантастике — автор ни пользовался. Поэт в любую эпоху куда менее зависим от современных ему реалий.

Его основной предмет — внутренняя жизнь лирического субъекта, выраженная в языке. Лирик в своих творениях может намеренно не заметить и не запечатлеть не только преходящие, но и вполне устойчивые, окружающие его в повседневной жизни черты реального мира.

По известной формуле В. Однако поэзия его вполне может выжить и без отчетливых социальных функций, и примеров тому сколь угодно — в том числе опыт самого Ходасевича. Прозаик и поэт различно относятся к своей аудитории, а проза и поэзия по-разному воздействуют на читателя. Неверно идентифицировав объект поэма это или роман, прозаик или поэт , мы начинаем подходить к нему не с теми ожиданиями, каких он заслуживает, неизбежно видим предмет искаженно или принимаемся критиковать его за отсутствие свойств, которых у него на самом деле и быть не должно.

Это похоже на то, как если бы биолог упорно описывал лягушку в качестве мыши и с изумлением, а то и недовольством замечал, что мышь выходит странная: ни шерсти, ни хвоста, ни зубов. Сказанное относится и к столь сложной материи, как поэзия в прозе. В этом отношении показательно восприятие читателями творчества основателя русской проэзии — Гоголя. II Гоголю посвящена необозримая критическая и научная литература. Проблемам языка и стиля в ней, впрочем, отводится далеко не центральное место.

Подобные вопросы важны и интересны, но второстепенны. Не покидает ощущение, что при дискуссиях на подобные темы игнорируется иной, существенный вопрос, поставив который, легче сформулировать и частные: кто перед нами — прозаик или поэт?

И есть веские основания полагать, что именно поэт. А если это так, то меняется угол зрения на самого автора, на весь корпус его сочинений, на их жанровую природу и, как следствие, на их суть.

Но на каком основании? Видимо, на том, что автора повелось считать прозаиком. Ответственность за формирование такого взгляда на Гоголя более всего несет Белинский. В нем есть свои недостатки, важные и неважные. К последним относим мы неправильности в языке, который вообще составляет столь же слабую сторону таланта Гоголя, сколько его слог стиль составляет сильную сторону его таланта.

Аксаковым, в развернутой брошюре сопоставившим гоголевскую поэму с гомеровским эпосом. Демократу Белинскому же такой подход показался вопиющей нелепостью, и в его интерпретации новейший поэт предстал продолжателем традиции романов… Вальтера Скотта. В сущности, Белинский отвергал вовсе не сравнение Гоголя с Гомером. В случае Гоголя ему был нужен только прозаик и реалист, причем социально-критического склада.

И такой подход к автору возобладал в советско-постсоветской школьной и отчасти вузовской традиции. Путаница критика в дефинициях, где резко разводятся неразрывно связанные у Гоголя понятия поэт и пророк, язык и стиль, эпическое и лирическое начала , оказалась на удивление живучим нововведением. Логичным следствием мнения Белинского стали известные работы В. При всей их лингвистической и историко-культурной тщательности вопрос о поэтическом начале гоголевского слова здесь не ставится.

Напротив, ученый стремится обосновать соответствие писателя заветам критического реализма. Но точка зрения неистового Виссариона была и остается пусть и влиятельной, однако вовсе не общепринятой. Исходный пункт рассуждений Милюкова: перед нами не прозаик, а поэт, что позволяет рассматривать его в одном ряду с Державиным или Пушкиным.

Таковы работы А. Белого, Б. Эйхенбаума, В. Маркова, В. Набокова, А. Терца, В. Шмида, М. Шапира, Ю. Гоголь и сам не скрывал свое писательское происхождение.

Слог у него крупен, как ни у кого из наших поэтов. Ища истоки гоголевского вдохновения, А. Вероятно, догадка исследователя недалека от истины.

Авторское жанровое определение главной книги Гоголя говорит само за себя. Но такое формальное решение привело к колоссальным художественным последствиям. Он отказался от стихотворной речи, но его проза — выдающееся продолжение поэзии иными средствами. III Начиная с ярчайшего русского поэта в прозе, оформилась целая специфическая линия отечественной словесности, давшая особенно заметные плоды уже в ХХ веке. Несомненно поэтичны А. Ремизов, А. Белый, И. Бабель, Ю. Олеша, А. Мариенгоф, Б.

Житков, С. Кржижановский, К. Вагинов, А. Платонов, В. Набоков, поздний В. Катаев, Вен. Ерофеев, Ю. Толстой, многое — у А. Эппеля, в значительной доле — у М. Есть и вторичные признаки поэтической прозы, относящиеся уже не к тексту, а к литературной биографии его создателя. Среди них — дебют в качестве поэта вновь вспомним судьбу Гоголя или параллельное сочинение стихов и прозы на протяжении долгого времени.

Некоторые прозаики, чей язык представляет собой самоценное явление — А. Платонов, С. Кржижановский, В. Набоков, — начинали именно как поэты, а в отдельных случаях продолжали писать стихи наряду с прозой.

В качестве характерного компонента поэтической прозы рассмотрим зачины некоторых подобных произведений. В первой фразе сочинений, неявно устроенных по поэтическим законам, вполне обычны аллюзии на знаменитые стихотворные тексты.

Беседа с Сашей Соколовым

Но именно через эту форму писатель-постмодернист предлагает нам самим разобраться, есть ли автор и кто такой рассказчик, нужен ли произведению читатель и где проходит граница между высокой и низкой культурой речи. Это неудивительно — сложность синтаксиса, игра со смыслами, многоаспектность языка, выходящая далеко за пределы нормативности, практически непереводимы на другие языки. Кроме самого языка с толку сбивает и композиция романа: перед нами чередование глав, принадлежащих трём различным линиям повествования или трём отдельным условным голосам, каждый из которых имеет свое звучание. Связь между тремя линиями с первых строк кажется неочевидной, но всё больше проясняется ближе к концу общего повествования.

Саша Соколов

Подарки Здравствуй, Друг, зашедший на мою страницу! Я хочу поблагодарить Тебя за то, что Ты есть; за то, что Ты заставляешь меня улыбаться и грустить; за то, что Ты учишь меня быть терпеливой и милосердной; за то, что не прячешь от меня самые тайные уголки своей души; за то, что Твоя радость и слезы понятны мне и, значит, Ты понимаешь меня; за то, что Ты заставляешь меня учиться дружбе и жизни, возвращаешь к мудрым книгам и словам великих и достойных; за то, что Ты позволяешь мне сердиться или любить Тебя. У Тебя доброе, а иногда лукавое лицо. Иногда Ты прячешься под маской, а иногда великодушно открыт и доступен. Ты всесилен и беспомощен. У Тебя очень красивые руки, или глаза, или мудрый взгляд, или задумчивый и таинственный образ, романтичный и чувственный о, конечно! Ты пришел сюда также, как и Я, в поисках своей истины и своей надежды, и этим, Ты уже разделил со мной и то, и другое. Я сберегу каждое твое слово, сказанное для меня, а Ты не забудь обо мне. Нам так многому надо научить друг друга! Пока играет саксофон...

Пожалуйста, подождите пару секунд, идет перенаправление на сайт...

Рукопись четвёртого романа, название которого осталось неизвестно, по словам Соколова, сгорела летом 1989 года в Греции вместе с домом, в котором она находилась сам Соколов в это время находился в Москве. Последние десятилетия живёт в собственном доме в Канаде с женой Марлин Ройл и, будучи аэрофобом , путешествует вместе с ней по миру на водном, железнодорожном и автомобильном транспорте. Расширенная биография[ править править код ] Александр Всеволодович Соколов родился 6 ноября 1943 года в Оттаве. Старшая сестра Людмила род. В 1946 году майор Соколов агент Дэви был выслан из страны за разведывательную деятельность, после того как 5 сентября 1945 года шифровальщик советского посольства Игорь Гузенко выдал Канаде документы об охоте за атомными секретами США [2]. Год спустя семья переехала в Москву , сначала жила на Велозаводской , а в конце пятидесятых получила квартиру на улице Алабяна [3] [4].

Саша Соколова (@Ca). Саша Соколов. Информация об авторе: биография, библиография, книги, опубликовал под псевдонимом Велигош первые стихи в самиздатовском. Беседа Ирины Врубель-Голубкиной с Сашей Соколовым если бы не происходили все эти ужасы, они бы писали стихи в альбомы и вели бы себя так.

.

Саша Соколова

.

Соколов, Саша

.

Саша Соколов

.

Сумеречное состояние Саши Соколова

.

.

ВИДЕО ПО ТЕМЕ: Саша Соколова - Синие лисы неуязвимы!